Онлайн книга «Пиковый туз»
|
– Прости, дядько, – шмыгнул носом пацаненок. – Я старался. Я эта… Со всех ног… – Ладно, будя, – огромная ладонь пригладила непослушные вихры на маленькой голове. – Успел же, бесеняка. Ты сбегай-ка еще натаскай. А мы пока обсудим, – Кондрат кивнул сыщику. – Чего прикажете, барин? Ограду аль решетку на камин? – А этот витой стержень, – Мармеладов указал на торчащий из воды ивовый листик, – для которой сотворен? Кузнец горделиво приосанился, вытащил прут наполовину, обтер засаленным лоскутком, да и утопил обратно. – Это на окна церкви Николая Угодника. Но я кую не только волнистые. Прикажете, крещатые сделаю, чтоб вор снаружи руку просунуть не смог. А можем и поуютнее, из колец сплести или чешуйками рыбными… – И часто такие заказывают? – Почитай, кажный день. Купцы, богатеи. Надысь три десятка окон в дворянской усадьбе закрывали. У графа… Вот-те на, а как звать его и не помню! Улыбаетесь моей забывчивости, барин? – Нет, я в другом сатиру вижу. Редко кто в нашей империи сегодня честным трудом богатеет. Либо деньги казенные ворует, либо объегоривает простофиль, а то, бывает, и работяг на заводе голодом морит, чтоб копейку выгадать. В сибирские остроги их за такие проказы, но поди тронь – дадут откупного и взятки гладки. А ради сохранения своих капиталов, эти ловкачи вынуждены ставить заслонки на окна, и живут, словно в тюремной камере. Глядя на небо сквозь толстые железные прутья. А мне такого и даром не надо. – Верно, барин, верно. Токмо ежели не за решеткой, зачем тогда пожаловали? – У меня вопрос особый. Хочу разузнать про эту штучку. В ручище дядьки Кондрата зловещий гвоздь не выглядел грозным оружием – так, чепушинка. – Это троетес. Значится, пробивает три толстых доски зараз, отсель и название. Ковали его пять лет уж как, – он проверил заскорузлым ногтем остроту заточки. – Вострили недавно, об неровный камень. – И что же, любой кузнец сумеет аккурат такой сковать? – Не кажный возьмется. Возни много, закаливать придется дважды, а товар не ходовой. Я лучше за это время десяток ангельских крыльев на церковной решетке откую. Но кузниц на Болоте много, в них и гвоздильщики сыщутся. Можа чем пособят. А ты, малец, не стой бездельником! Натаскал воды, таперича на огонь дуй. Работа сама себя не выправит! Кузнец умылся из бочки, в которой студил прутья и подбросил в горнило угля. В движениях его не было ничего демонстративного, не сквозил вызывающий намек, но Мармеладов понял: разговор окончен. Человеку надо работать, детей кормить, в том числе и нерадивого племянника Афанасия, а тары-бары на пустом месте разводить некогда. XIX С другими мастерами не везло. Сунулся к одному – черкесу со сросшимися бровями, – тот жестами показал: по-русски не понимаю. Может, прикинулся, чтобы не отвлекаться на досужего незнакомца. Второй – седой старик, – флегматично выбивал насечки на жиковине[70]. На вопросы посетителя головы не поднял, вероятно, давно уж оглох от постоянного железного звона. Третий – широкоплечий башкирец, – гнул дверные ручки из тонких медных полосок. Он удостоил гвоздь беглым взглядом и сплюнул на земляной пол. – Спроси Тимофея-Подковщика, да? Он у нас зур осьта… Э-э-э, большой специялист, да? Давно подмечено: если ищешь табакерку среди вещей в гардеробе, то она найдется в самом последнем кармане. Это удивительное по своей подлости явление никто объяснить не может. Мармеладов обошел ровным счетом двадцать три кузницы, – и лишь в самом конце ему указали на молодого крепыша в кожаном фартухе. Бороды юноша не носил, оттого смотрелся скорее шустрым подай-принеси, чем опытным ковалем. |