Книга Гремучий студень, страница 81 – Стасс Бабицкий

— Шта-а-а?

— Так что лучше вам друг к другу не приближаться, — съязвил Мармеладов, — уж больно взрывоопасная смесь получится.

— Вы мне эти шуточки брос…

Полковник осекся на полуслове, услышав шаги над головой. В аптеке затопали тяжелые сапоги.

— Шлейхман, ау! — раздался простуженный баритон. — Ты где, вошь белопузая?

— Может в подвале ждет? — предположил другой голос, не такой сиплый.

— Прежде не ждал, а тут ждет?

— А иначе стал бы еврей звать? Ну, если товара нет?! Малой, сходи в подвал. Проверь.

Заскрипели ступеньки. Порох встал, взвел курок револьвера, стараясь не шуметь, и направил оружие на дверь.

— Ну как там? — хрипел баритон.

— Погоди ты, — огрызнулся третий бандит, — я еще и до низа не дошел.

Желтая полоска проступила на подвальной стене, разрезая тьму пополам. Она быстро увеличивалась в размерах, открывая в прицеле освещенный прямоугольник, с застывшей в нем фигурой бомбиста.

«Словно муха в янтаре» — подумал следователь, и негромко скомандовал:

— Дайте огня!

Створки потайных фонарей разом распахнулись, ослепляя вошедшего. Порох качнулся вперед, не опуская револьвера.

— Руки в гору, тварь, — прошипел он. — Заорешь — пристрелю.

Жандармы в два шага оказались рядом, быстро и почти бесшумно скрутили растерявшегося бандита. Те, что остались наверху, в аптеке, не успели понять, что произошло.

— Эй, малой, и ты пропал? — на лестницу ступил второй бомбист. — Что там у вас…

Спустившись до середины, он заметил тени, прислушался к непонятной возне и пыхтению из подвала и все понял:

— Засада!

Одновременно с его криком раздался громкий свист с улицы, а затем и звон разбитого стекла.

— Окружили, падлы! — хриплый баритон наверху перемежал ругательства с выстрелами, потом сорвался на полуслове и затих.

— Ипатий, ты живой?

Бандит на лестнице выхватил пистолет, но не знал куда бежать. Наверху творится что-то страшное — вышибают дверь, орет сразу дюжина глоток, а Ипатий молчит. Подстрелили, выходит, Ипатия.

— Малой? Отзовись, малой!

Другой подельник сгинул в подвале, где подстерегает не пойми сколько полицейских. Можно ворваться, убить одного или двух, но если их там больше, тогда крышка. А помирать не хочется…

— Шлейхман! Сволочная ты морда. Да чего же вы молчите-то все?

Обиженное бормотание сменилось всхлипываниями, бандит прижался спиной к шершавой стене и начал стрелять: две пули вниз, в распахнутую настежь дверь подвала, еще две вверх, — ага, сразу затаились, архаровцы! — потом еще беспорядочно в стену напротив, в ступеньку лестницы, снова направил дуло в подвал, патронов уже не осталось, а он все щелкал курком и повторял:

— Чего же вы молчите, нехристи? Чего молчите?!

Истерика захлебнулась так же внезапно, как и началась. Бандит сполз по стенке, бросил бесполезное оружие и уселся на ступеньки.

— Сдаюсь… Сдаюсь, слышите?! Вяжите меня, гниды. Чтоб вам сдохнуть…

Двух бандитов, застреленных на улице, занесли в аптеку и положили у стены. Простуженного Ипатия, который начал стрелять прямо через витрину и получил несколько пуль в ответ, оставили там, где он упал — за аптечным прилавком. Черная дыра с подсыхающей кровью зияла на левой щеке, а к правой присосалась пиявка из банки, разбитой жандармскими выстрелами.

Порох поднялся наверх и осмотрел убитых. Все бородатые, возрастом поближе к сорока годам, одеты как извозчики. Никто и близко не подходит под описание бомбистов из ячейки Бойчука.