Книга Шкура неубитого, страница 58 – Стасс Бабицкий

– Турка? – переспросил Гукасов.

– Или османского шпиона, – ответил сыщик. – Невелика разница.

– Потайной клинок? Турецкий шпион? – ошарашенно повторял Лаврентьев. – Вот как вы развлекаетесь в перерывах между сочинением критик!

Остальные загалдели наперебой – изумленно, взволнованно, – всем хотелось услышать историю про турецкого шпиона. Мармеладова окружили и засыпали вопросами, на которые он лишь вежливо кивал. Игнатьев пробился к сыщику, выдернул его из толпы и отвел к зеркалам.

– Родион Романович, я требую объяснений. Вы даже не представляете, сколько секретных предписаний нарушили за четверть часа. Знаете, что грозит за разглашение подробностей поимки Мехмет-бея? Смертная казнь!

– С этим, уважаемый Николай Павлович, становитесь в очередь, – иронично сказал Мармеладов.

– Что-с?

– Наш дуэлянт не случайно отошел в тот темный угол, где нет зеркал, – пояснил сыщик. – Он уверен, что сделает это незаметно…

– Что сделает? Что? – шептал Игнатьев. – Скажите вы толком!

– Отсюда не видно, но я уверен, что генерал отвинчивает защитный колпачок на острие, чтобы тот держался на честном слове.

– Но зачем?

– Правда, не догадались? И как же вам удается распутывать дипломатические интриги? Генерал решил заколоть меня. Я дразню его с самого начала. Пушкин, турецкий ятаган, волошский укроп… Деревенский простак, и тот сообразил бы, что к чему, а Красовцев смекалистый тип. Сейчас он свинтил колпачок, оставив его на самом краешке. Пара крепких ударов и тот отлетит в сторону, а когда генерал пронзит мое сердце, он горько зарыдает и станет обвинять во всем проклятую случайность или злодейку-судьбу.

– Но как же… Почему вы решили, что именно в сердце?

– А вы заметили, как он крестил меня шпагой? Лоб, живот, плечи… Пятый удар он заранее замыслил в грудь. В центр креста, чтобы заколоть наверняка.

– Родион Романович, я не могу этого допустить!

– Удивительный вы человек, Николай Павлович! Минуту назад грозили мне казнью, а теперь не пускаете под смертельный удар, – саркастически промурлыкал Мармеладов и тут же взял деловой тон. – Доверьтесь мне, я знаю, что делаю. Генерал хочет не просто убить меня, а сделать это с особым шиком. Он любит поговорить о фехтовании, и наверняка заготовил самую напыщенную речь на финал. Но в этот раз я не дам ему рта раскрыть.

Мармеладов вышел на центр зала. Руки его слегка дрожали, но спина оставалась прямой, как струна.

– Поторопитесь, ваше превосходительство!

– Вам не терпится проиграть? – насмешливо спросил Красовцев, подходя к нему. – Как угодно. На сладкое я приготовил нечто необычное, ловкий удар, от которого невозможно защититься. Так сражаются берберы в северной Африке. Наблюдайте, господа, – обратился генерал к собравшимся, – это просто, как все гениальное.

Не глядя на соперника, он начал поднимать свое оружие, чтобы занять позицию, но Мармеладов не дал ему этого сделать. Левой рукой перехватил шпагу за клинок, а правой ударил Красовцева в челюсть, приложив тяжелой гардой. Белый медведь опрокинулся навзничь, и тогда сыщик легонько ткнул его шпагой в горло.

– Pas compter!^[41] – возмущенно крикнул Майдель. – Укол не присуждается никому.

– Родион Романович, я на вашей стороне, однако, – Лаврентьев нахмурился, – признаю, что правила здесь нарушены. Поединок придется аннулировать.