Книга Все началось с развода, страница 92 – Анна Томченко

Ложись спать и ни о чем не думай, это не твоя проблема, это не твои вопросы, которые стоит решить. Мы же все прекрасно понимаем, что ты к этому не имеешь никакого отношения.

— Да, я не имею к этому никакого отношения.

— И мы же все прекрасно понимаем, что у тебя ничего не дрогнуло в груди, когда ты услышала о том, что она пыталась задушить ребёнка. Это её ребёнок. Если она чокнутая, то это её проблемы.

— Когда я забеременела Зиной, я всем сердцем хотела этого малыша, и мне было абсолютно наплевать как будет развиваться дальнейший брак с твоим отцом, когда я забеременела тобой, я уж тем более и подавно не ходила, и не переживала, а что будет, если я ещё раз рожу девочку. Она приехала ко мне, она уже была не в себе, она уже, по-моему, была на границе сумасшествия, потому что, когда у неё начались схватки, она убеждала меня, что она сейчас не родит, у неё будет время И ничего удивительного, что так ситуация развернулась.

Я сама говорила, это голос дрожал настолько сильно, что контролировать его было болезненно сложно. Мне казалось, будто бы каждым словом я подписывала приговор себе, Альберту и так далее.

И да, я была зла на него, если он знал, что у него чокнутая баба, какого черта он непонятно, как и где таскается, что очередной загул или, может быть, свалил с новой девкой куда-то? Если у него чокнутая баба, он должен был брать на себя ответственность за эту беременность. И не надо даже формально на меня что-либо перекладывать, и этот звонок.

Да, он выбил меня из колеи, выбил настолько, что я до отчаяния хотела набрать бывшего мужа и орать на него, так как никогда не кричала за всю свою жизнь, я хотела обвинять его во всем: в безалаберности, в глупости, в том, что он не может проконтролировать всего лишь одну чокнутую бабу, не семью даже, а просто бабу.

И поэтому к вечеру я поняла, что уснуть самостоятельно не смогу.

Накрученная вот этой всей темой, я понимала, что у меня сердце долбило с частотой метронома.

Не могла я успокоиться самостоятельно, поэтому я пила снотворное и спала так крепко, как не спала за последние, наверное, полгода никогда.

Я даже не поняла рано утром, что телефон по кругу вибрирует и звонит. Я не могла осознать того, что мне нужно проснуться, и только когда Гордей зашёл в мою спальню, я потихоньку стала приходить в себя.

Сын перехватил мобильник, сел на край кровати и принял вызов.

— Да, Зин, Зин, ну ты дура, — снова зарычал на неё сын, — господи, Зина, дай трубку Дане, дай Даниле трубку. Да, да, кому звонил? Хорошо. Хорошо, все, давай -держи в курсе. Да, да, все понятно.

Гордей бросил последнее нервно и отрывисто, а потом перевёл на меня взгляд.

— Что случилось, — со сна хриплым голосом уточнила я. И потёрла глаза.

— Телефон у отца недоступен. Зина, до него по факту он не может дозвониться второй день. Данил позвонил знакомым ментам, объявляют в розыск.

58.

Алена

Время тишины.

Время безумного, чудовищного затишья перед тем, как грянет буря.

Ледяные пальцы на моих запястьях, которые я пыталась растереть.

Хмурый Гордей, который не выпускал из рук телефона.

Звонки дочери, разговоры о чем-то, что от меня скрывалось.

Время тишины, когда есть никому не нужный ребенок, брошенное дитя, грех.

Грех, который никто не хочет принимать на душу. Грех, за который никто не хочет нести ответственность, но ребёнок ни в чем не виноват.