Книга Все началось с развода, страница 96 – Анна Томченко

И фыркать тоже не надо.

Гордей остановился как вкопанный, тяжело задышал, словно желая броситься на меня.

— Элла приехала к матери, начала рожать при матери, потом написала её номер в списке контактов, и звонили уже врачи матери. До тебя, как понимаешь, никто дозвониться не мог.

— Где моя тачка, где документы?

— НУ, где-то, видимо, в реке, тачка выпотрошенная стоит у Речных зорей.

Гордей пожал плечами.

— Ты делать что-то собираешься?

Собирался, только нихрена не понимал, что делать. Такая паника накатила от осознания того, что ребёнок появился на свет. И второй волной тоже паника о том, что это стерва на такое дерьмо решилась.

Не мой ребёнок, походу.

Поэтому решила придушить.

Я тяжело задышал, пытаясь выровнять сердцебиение.

— Увези меня отсюда сразу в роддом, — произнёс я, тяжело вставая с койки и тут же словил флешбеками вспышки из клуба, блондинка какая-то была, с блондинкой что сделали, со мной уехала? Нет? Да какая, к чертям, разница?

— И кто тебя так? — Спросил Гордей, подставляя плечо.

— А я откуда знаю? Шёл по набережной, курил. Окликнули. А дальше не помню.

— Ментам заявлять будешь? — Гордей медленно вел меня в сторону выхода из палаты.

На мне были его спортивные треники. Футболка, которая жала в подмышках и сверху тонкая спортивная куртка, собрал, видимо, то, что было у него под рукой.

Ко мне не заезжал.

— Где мои шмотки?

Ни черта не помнил.

Да, наверное, где-то в больнице валяются. Кому нужны мои тряпки?

— Заявлю потом, — холодно произнес я, опять не понимая, как звуки вылетали изо рта.

Я реально провалялся в каком-то состоянии бреда на протяжении двух дней, и только появление сына заставило меня немного включиться. Но когда он молчал, меня опять роняло в воспоминания:

Вот она, точка, вот он, финал.

НУ да, предположим, сейчас мне ребёнка никто не отдаст, мне надо установить отцовство. А если не моя? Какая, нахрен разница, что не моя? Вот что я буду делать, если моя?

Как я Алёне в глаза смотреть буду, что я ей скажу?

Что облажался?

А то она сама не знала.

— Мать как?

— Тебя это не касается. — Сказал Гордей, подводя меня к своей машине. Даня прыгнул за руль, сын усадил меня на заднее сиденье, но я, поддавшись мимолётной слабости, тут же завалился на бок и прикрыл глаза.

Ехали до города полтора часа, сразу повернули в роддом. Опираясь на сына, я зашёл и на посту произнёс:

— Мне ребёнка надо. Привозили вас тут одну роженицу.

Мне, конечно, никто ничего объяснять не собирался, никто меня пропускать не собирался в отделение, мне уже было так плевать, что я готов был зайти просто так. Но меня оттеснил Данила, наклонился к стойке, что-то быстро и тихо заговорил.

Нас провели в отделение.

— Она в боксе для отказничков. Слабенькая же. — Тихо произнесла медсестра, и я прикрыл глаза.

Я не хотел её даже видеть.

— Надо тест днк сделать.

— Хорошо, вы заявление напишите, уже скоро будет готов.

Я поспешно кивнул.

— С матерью?

— С матерью сейчас работают специалисты, и да, нам пришлось заявить.

Но меня все равно повели к боксу отказничков.

Ненужный ребёнок.

Никому, твою мать, ненужный ребенок, на которого я смотрел сквозь стекло, сквозь пластик кувеза.

Слишком маленькая, что ей велика была даже шапочка.

У меня таких не было малышей.

У меня что, Зина крупная, розовощёкая была, со складочками на коленочках, на локтях, ну а про Гордея уж вообще молчу, он богатырём сразу родился, и Алёна с ним намучилась, как не знаю кто.