Книга Все началось с развода, страница 97 – Анна Томченко

А это лежала, разевала беззубый ротик, искала титьку, не находила, взмахивала ручонками, пыталась укусить себя за пальцы, но только на них были варежки.

А сердце засбоило с такой силой, что у меня дыхание перехватило, я упёрся лбом в стекло и готов был ещё несколько раз для надёжности долбануться.

Ребёнок никому ненужный.

И это допустил я.

Ребенок-грех.

Грех, который мне надо будет замаливать, ребёнок, который, твою мать, ни в чем не виноват.

Меня долбануло это осознание с такой силой, что ноги подкосились.

Я перевёл взгляд на Гордея.

Он стоял белее мела, тяжело дышал.

А потом, прикрыв глаза, произнёс.

— Не смей даже. Не смей, только попробуй к матери.

61.

Альберт.

Я поднял глаза на Гордея и покачал головой.

— Глупостей не говори, неужели ты считаешь, что я последний гондон, чтобы поступить так с матерью?

— Я ничего не считаю. Просто я видел, насколько ей больно. Просто я видел насколько ее разрывало, и она тебе сейчас ничего не скажет, поэтому должен сказать я. Даже не думай.

Я и не думал.

Я не собирался ничего перекладывать на Алёну, потому что это моя ответственность, но до утра, до того, пока не отдадут анализы в лабораторию.

Я тяжело вздохнул и опустился на скамейку. Гордей, сел с другой стороны, толкнул меня плечом.

Даня появился в коридоре с тремя стаканчиками кофе, протянул один мне.

— Здесь чай, все-таки после сотряса неизвестно, можно кофе или нет.

Я кивнул, поблагодарил, не понимая, что теперь делать. Надо как-то разруливать эту ситуацию, надо как-то решать. Но для начала мой ли ребёнок? Я не пошёл ни в палату к Элле, никуда. Меня это не интересовало, родила и родила, бабы в поле рожают, она не какая-то особенная.

Ребёнок.

Да, ребенок в этой ситуации особенный, пострадавший ещё до своего рождения преданный всеми.

— Поехали, до дома докинем, — произнёс Гордей. Я покачал головой.

— Поезжайте ‚ я останусь. Я все сам проверю, все сам проконтролирую. Телефон?

Даня поспешно кивнул и добавил.

— Я, когда ждал на парковке как раз дошёл, купил, в машине лежит. Сейчас принесу.

Даня принёс телефон. Я быстро запустил активацию аккаунта, развернул это все, увидел входящие сообщения, входящие звонки, неизвестные номера, куча писем по рабочей почте.

В глазах зарябило.

Даня уехал через час, а Гордей остался со мной. Сидел напротив меня на такой же скамейке и смотрел на меня грустными глазами.

— Оно ж того не стоило? — тихо сказал сын, и я кивнул.

— Ты прав. Это того не стоило.

— И что теперь будет?

— Тест днк покажет, что будет.

А я на самом деле сам не знал, что будет, если в этом тесте окажется, что ребёнок мой или не мой.

Я даже не представлял, как реагировать на всю эту ситуацию.

Я с трудом дождался обеда следующего дня, когда заведующий отделением подошёл ко мне и протянул документы.

— Вот, пожалуйста. Ну вы же понимаете, вам все равно ребёнка никто не отдаст, это надо будет устанавливать через суд.

И по этой фразе можно было понять, что в документы смотреть уже бессмысленно.

Но я все равно посмотрел.

Вероятность.

Я не знал теперь, что мне делать.

Гордей, который спускался в кафетерий, как раз в этот момент появился в поле зрения и застыл, не двигаясь.

Он все понял по моим глазам, все прочитал.

И не надо быть гадалкой, не надо быть нострадамусом для того, чтобы понять, что все, что началось с развода, теперь заканчивается, теперь стоит жирная настоящая точка.