Книга Танцоры в трауре, страница 6 – Марджери Аллингем

“Капельку хорошего виски, сэр?” - с надеждой спросил он.

Дядя Уильям выглядел заинтересованным. “Хорошая идея”, - сказал он задумчиво, и Генри покраснел, как будто получил комплимент.

Пока подносили графин, у Кэмпион было время понаблюдать за залом, в котором резко контрастировали три разных стиля. Здесь был витиеватый вкус оригинального дизайнера мебели, который перешел к турецкому ковру и кушетке с позолоченными ножками; несколько милитаристская аккуратность и любовь к гаджетам, выраженные в баре, спрятанном в старом шкафу для граммофона, который, очевидно, был вкладом Генри; и что-то еще, не так легко поддающееся определению. Помимо кучи бумаг, в основном фотографий и телеграмм, было несколько странных указаний на личные интересы Джимми Сутана. Две или три дешевые механические игрушки лежали на туалетном столике рядом с коробкой лакричника всех сортов и букетом белых цветов, а на полке в углу стояли очень красивый белый Хотей и отрывной календарь с астрологическим прогнозом на каждый день года.

Дядя Уильям откинулся на спинку стула, яркие огни заиграли на двойном ряду почти белых кудрей на его пухлой розовой шее. Он выглядел мирским и добродушным, и каким-то фальшивым, с серьезными водянисто-голубыми глазами и непривычно важным выражением лица.

“Ну, ” требовательно спросил он, “ есть что-нибудь новенькое?”

Генри сделал паузу, раскладывая костюм, но не обернулся.

“Мне это просто кажется забавным, сэр”, - угрюмо сказал он. “Мисс Финбро может относиться к этому серьезно, но я нет”.

“Мисс Финбро, да?” Дядя Уильям прочистил горло. “Должно быть, дела у нее совсем плохи, чтобы так завестись, я думаю”.

“Вы бы так сказали, сэр”. Генри был намеренно уклончив и по-прежнему не оборачивался.

Мужчина постарше замолчал на мгновение или около того.

“Может, в этом и нет ничего особенного”, - сказал он наконец.

Генри резко обернулся, его лицо было красным и несчастным.

“Театральные деятели не похожи на обычных людей, сэр”, - выпалил он, краснея от стыда за собственную нелояльность. “Я новичок в этом деле и замечаю это. Они театральны. Вещи значат для них больше, чем они значили бы для вас или меня — мелочи имеют значение. Нигде нет более приятного джентльмена, чем мистер Сутане; никто этого не отрицает. Но он был в театре всю свою жизнь, и он не был похож на обычного человека. Предположим, что время от времени случаются мелочи? Разве они не происходят всегда? Быть в театре - все равно что жить в маленькой деревушке, где все смотрят друг на друга и гадают, чем они займутся дальше. Он маленький, вот что это такое. И мисс Финбро...” Он резко замолчал. Кто-то со скрежетом повернул дверную ручку, и вошел Джимми Сутейн.

Он на мгновение остановился, улыбаясь им, и Кэмпион почувствовала то странное свойство чрезмерного подчеркивания, которое присуще всем очень сильным личностям, впервые увиденным вблизи. Внезапно оказавшись лицом к лицу на расстоянии пары ярдов, Сутане представил увеличенную, чем в жизни, версию своего сценического "я". Черты его знаменитой улыбки были выгравированы на его лице глубже, чем казалось возможным для такого худощавого человека, а глаза с тяжелыми веками под огромным куполом лба были скорее отчаянно усталыми, чем просто уставшими.

“Привет, дядя”, - сказал он. “Этот мистер Кэмпион? Ужасно мило с твоей стороны, что ты пришел. Боже, я устал! Генри, дай мне выпить. ’Боюсь, это должно быть молоко, черт возьми”.