Книга Патологоанатом. Истории из морга, страница 103 – Карла Валентайн

Однажды вечером мы отправились на местную ярмарку, и я была поражена шумом, музыкой, светом. Это было что-то сюрреалистичное. На этой площади творилось какое-то буйство, составившее разительный контраст с моей прежней тихой жизнью. У меня кружилась голова, но в этом помешательстве был вызов, и я упросила Джину составить мне компанию на аттракционах. Колеса крутили нас горизонтально и вертикально, нас болтало из стороны в сторону, как маятник, а потом я потащила подругу на американские горки. Может быть, адреналин заставит работать эндорфины, и мой мозг, наконец, придет в норму? Гигантская железная конструкция не внушала оптимизма, но и не вызывала страха.

Мы мотались по этой горке, вверх и вниз, едва не переворачивались вверх тормашками, и я сделала то, чего никогда не делала на американских горках – я отдалась этому сумасшествию.

Конечно, я не погибла на американской горке – все-таки я была пристегнута. Но тот вечер высветил мне самой мое умонастроение, и поняла, что с этим надо кончать. Я должна жить дальше и двигаться вперед.

Я не знаю, что заставило прыгнуть под поезд того Железнодорожника, но я подозревала, что со мной творилось нечто подобное. Одно было ясно: когда он это сделал, пути назад для него уже не было. Время невозможно повернуть вспять и отмотать назад. У людей, стоявших на платформе, не было ни единого шанса увидеть, как из кроваво-красного месива возникает целое и живое человеческое тело, вылетающее, словно мячик, обратно на перрон. Мне было до жути любопытно понять, что происходило в его голове, когда он прыгнул. Пожалел ли он об этом, объятый предсмертным ужасов перед летящим на него поездом? Был ли он рад мгновению освобождения и покоя, к которому он так стремился? Или он, вообще, ни о чем не успел подумать перед ударом о беспощадную сталь?

У меня была масса времени подумать об этом, потому что я решила не жалеть времени на полную реконструкцию тела этого самоубийцы, сделать все возможное, чтобы придать ему прежний облик. Коронер не считала возможным показать его труп членам семьи. В отличие от короткого вскрытия и исследования, реконструкция заняла у меня четыре часа, но я не жалею ни об одной минуте этого времени, потому что наградой мне был недоуменный вопрос коронера, которая ошарашенно переспросила: «Простите, я не поняла, что вы сказали?», и я еще раз повторила: «Я сказала, что родственники могут попрощаться с ним сегодня или завтра, если им это удобно».

– Не поняла, – сказала женщина-коронер, явно не ожидавшая такого поворота событий. – Мне казалось, что его разорвало на куски. Спасатели сказали, что собрать его не удастся ни за что на свете.

– Да, он был разорван на куски, – ответила я, – но наша работа, помимо всего прочего, заключается и в том, чтобы придать умершим достойный и приличный вид. В данном случае, нам это удалось, и родственники могут его увидеть.