Книга Легенда о мертвой Джинни, страница 150 – Энни Кей

Он осторожно улыбнулся мне, будто проверяя, в каком я настроении.

– Как прошла встреча с моей матерью? – спросил Генри после того, как помог мне снять куртку и устроиться на полюбившейся мне кухне.

– Все прошло хорошо, – уклончиво ответила я. – Она прекрасно выглядит.

Генри грустно улыбнулся одним уголком рта.

– Выяснила что-то новое?

– По правде говоря, твоя мама не сказала ничего, что помогло бы разобраться в случившемся хотя бы немного больше. Она подтвердила только, что Джордж Хики любил Джинни.

– Ты же не сказала ей, что сделал Джордж? – забеспокоился он.

– Нет-нет. – Я успокаивающе замахала руками. – Мы говорили только хорошее о Джинни. Наша встреча была короткой и не расстроила твою маму.

– Но расстроила тебя?

Я удивленно подняла на него глаза.

– Почему ты так решил?

– Ты выглядишь грустной.

Я вымучила из себя улыбку.

– Это странное чувство, но я немного грущу оттого, что все закончилось. И есть какое-то легкое ощущение незавершенности, которое я не могу себе объяснить.

Генри налил в металлические кружки глинтвейн, и мы переместились к камину в гостиной.

– А меня радует, что все прояснилось и можно не беспокоиться за твою жизнь, – сказал Генри. – Когда я думаю о том, что все это время ты жила в «Кабане и хряке», становится не по себе…

Я грела руки о кружку и страшно не хотела спорить с ним и портить настрой, но неспособность вовремя заткнуться побеждала меня всю жизнь. Чтобы не начать снова сомневаться в виновности Джорджа вслух, я подскочила с дивана:

– Не против, если я принесу что-нибудь перекусить? Мы с Диккенс поели как-то символически.

– Давай я. – Генри приподнялся, но я уже устремилась на кухню, и ему пришлось остаться у камина.

Холодильник изнутри напоминал рекламные проспекты, где на фотографиях все продукты уложены в идеальной гармонии. Я достала твердый сыр, маленькую баночку с каким-то маринадом и пакет с виноградом. Помыла фрукты, нарезала сыр и уместила все это в левой руке, небольшую банку прижав локтем к боку. Правая же оставалась, чтобы вернуться к камину с моим уже подстывшим глинтвейном.

– Помощь нужна? – крикнул из гостиной Генри.

– Все в порядке, сейчас буду! – ответила я, заметив в стеклянном шкафчике над раковиной миниатюрную баночку меда.

«Идеально к сыру», – решила я и, повесив кружку на пальцы, открыла дверцу, достала мед. Зачем мне понадобилось читать этикетку на банке, сложно сейчас сказать, но, повернув ее, я почти моментально почувствовала, как мой глинтвейн выливается из повернутой кружки.

– Черт, черт, черт! – засуетилась я, быстро расставляя все остальное по столешнице и торопливо скрывая следы своего преступления тонкой и почти бесшумной струйкой воды и бумажными полотенцами.

В кастрюле на плите оставалось еще немного вина, которым я прикрыла дно своей аварийной посуды, и с новыми силами двинулась к Генри.

– Бегала в магазин? – с улыбкой спросил он.

– Почти, – уклончиво ответила я.

– Если бы здесь можно было поймать связь, я бы подумал, что ты ходила отправлять эсэмэски тому, кто тебе действительно интересен.

Я ответила притворно осуждающим взглядом, и вечер сам собой вышел на расслабленное течение, где не нужно было думать о том, что будет завтра. Мы болтали о том, что нам нравится, что мы любим и что ненавидим в современной моде и мировых трендах, о музыке и живописи, о театре и кино. Как будто не было всего этого кошмара.