Книга Поглощенные туманом, страница 111 – Нана Рай

– Лучше стать шлюхой, чем твоей подстилкой, – шипит Маддалена, за что получает оглушительную пощечину от графа.

Девушка падает на землю, оцарапав руки о каменный тротуар, и тихо всхлипывает. Марко возвышается над ней как неподвижная гора. Ее хозяин, пусть она и сопротивляется.

– Ты – моя, – припечатывает граф, тем самым обрывая венецианскую главу в жизни Маддалены.

Воронка засасывает Нику, размазывая темный переулок Венеции, комкает его и лепит знакомые покои графа в Кастелло ди Карлини.

Ника с воплем падает на медвежью шкуру возле пылающего камина. В груди горит настоящий огонь, но после третьего вдоха изжога постепенно утихает, а тошнота отступает. Только звон в ушах остается, превращаясь в назойливый писк комара.

Она приподнимается на локтях и видит Маддалену в белой ночной рубашке. Девушка прячется в углу спальни, прижимая к себе колени. Ее острое личико обезображено синими кровоподтеками, нижняя губа разбита, а на шее остались следы пальцев. Грубых мужских пальцев. Маддалена сжимает ладонями медальон и что‑то безостановочно шепчет. Как только дверь раскрывается, ее черные глаза устремляются на вошедшего графа и злобно щурятся.

На Марко накинута легкая мужская сорочка, заправленная в черные панталоны. Но Ника видит Стефано. Только волосы длиннее, а глаза такие же – светло‑серебристые.

– Когда ты перестанешь сопротивляться? – цедит он.

– А когда ты перестанешь держать меня в плену? – Маддалена истерически смеется. – Я потеряла счет дням. Сколько я уже здесь? Месяц, два, а может, год? Когда же ты поймешь, что я никогда не буду твоей! Никогда!

– Упрямая девка, – Марко рывком поднимает Маддалену и сжимает в объятиях до хруста, – ты полюбишь меня, рано или поздно, но полюбишь.

Мужчина так грубо целует девушку, что она кричит от боли и обессиленно бьет его по груди. Когда он насыщается, то отшвыривает Маддалену. Девушка падает на колени и зажимает ладонями губы. Плечи вздрагивают от беззвучных рыданий.

– Я устала, – наконец хрипит она и с ненавистью смотрит на графа. – Я больше не могу.

Она стискивает пальцами чимаруту и закатывает глаза, превращая их в белесые точки:

– Каждые сто лет из рода своего терять ты будешь деву. Жену, сестру иль дочь, и им уж не помочь. – Ее голос наливается чистой силой. Звучный, яркий. Белые стихи срываются с ее губ и звучат как заклятье. – Тебе не знать покоя на свете этом или том. Станешь вечным изгоем ты в мире своем. И быть мучениям без конца, пока не найдешь чужестранку, что разведет эпохи и отыщет меня. Запомни, имя ей – Всевидящая…

– Грязная ведьма! Посмела пугать меня дешевыми проклятьями? Ты будешь со мной. Всегда! Даже если ради этого придется тебя убить!

Озлобленный граф захлопывает за собой дверь и поворачивает в замке ключ. А Маддалена валится на бок, заходясь в безумном смехе. Она прижимает чимаруту к губам и продолжает шептать:

«…разведет эпохи и отыщет меня. Запомни, имя ей – Всевидящая…»

Перед глазами Ники заворачивается еще одна воронка. И с громким хлопком она растворяется в пространстве, не успевая осмыслить последние слова Маддалены.

Подземелье наполняется женским воем и затхлым запахом смерти. Здесь сыро, сумрачно и мерзко. Холод прилипает к коже Ники, пока она приходит в себя и оглядывается. Она стоит возле лестницы, а вперед убегает длинный коридор, который ветвится на темницы. Горящие факелы лениво освещают путь.