Онлайн книга «Занавес памяти»
|
Он не успел договорить. Ишхан рванулся к нему с тигровой шкуры. Оказывается, он давно пришел в себя и притворялся. Он вцепился Тиграну в горло обеими руками. Глава 38 Тени Все дальнейшее случилось одновременно – в миг единый. – Задушшшь… Дышшшать нечем! – хрипел Тигран в цепкой хватке воспитанника. – Отпусти его! – загремел Гектор. – Лживый подонок… мразь! – заорал, брызгая слюной, «очнувшийся» Ишхан. – Когда я у тебя просил бабло или дом? Когда я тебя шантажировал? Я за тебя был готов умереть! Замочить ради тебя! Я тебя любил как отца. А ты меня сейчас предал. Оклеветал! Подставил! Их беснующиеся тени отразились на стене в круге света настольной лампы. – Зачем тебя подставлять? Ты ж ни черта не сумел тогда, – Гектор, ринувшись к Ишхану, сделал выпад, но вновь остановил руку в миллиметрах от шеи «карабахского пленника», не желая бить его по-настоящему. – Ты промахнулся дважды, идиот! Ты никого не грохнул. Ты сам – жертва-малолетка! Мальчишка-солдат, отравленный войной! Брось! Не дури! Оставь его. Иначе я тебя покалечу. Отключкой уже не отделаешься! Ишхан! Но Ишхан, не отпуская горло Тиграна, рванул того вверх с дивана, рискуя сломать приемному отцу шею. Тени на стене в свете лампы – извивающиеся змеями, пляшущие драконы, свившиеся в смертельном танце… Катю поразил Серафим – он не отрывал взгляда от теней на стене. Его лицо исказила судорога. Словно подброшенный пружиной, он вскочил с пола, продолжая крепко сжимать в кулаке тигриный хвост. Его взгляд приковали тени, два силуэта на стене: один, впившийся в горло другого обеими руками. Лицо Серафима изменилось. Катя с содроганием увидела: сквозь знакомые привычные ей черты двадцатидвухлетнего парня будто проступило нечто иное… – Папа, ты ее задушишь! Папа, ты ее убьешь! Папа, ты ее… убил!!! – закричал он пронзительно и жутко не своим – чужим, высоким детским тонким голосом, срывающимся на истерический визг. И… шлепнулся ничком на толстый персидский ковер возле дивана. Ишхан отпустил Тиграна. Катя бросилась к Серафиму, опустилась на ковер рядом с ним. Подоспевший Гектор помог ей перевернуть парня на спину. Лицо Симуры покрывала меловая бледность. Он был без чувств. – Коньяка ему плесни. – Гектор, приподнимая, поддерживая Серафима, обернулся к Полосатику-Блистанову. Тот опомнился, засуетился, схватив со столика бутылку армянского коньяка и серебряную стопку. Наполнил, подал. Гектор пролил несколько капель коньяка на синюшные губы Симуры. – Серафим… Серафим Елисеев открыл глаза. Черные, бездонные цыганские очи его уставились на мир, точно узрели его впервые. Гектор напоил его коньяком. – Серафим, – тихо позвал он вновь. – Тени… – шепнул ему парень. – Меня разбудил свет свечи ночью. Сквозь дырки в перегородке… Я увидел тени на стене. А затем их. Отца и… ее. Голые на диване… Она на нем верхом… Он, приподнявшись, душил ее за горло, она хрипела, билась… Я закричал. А он, пьяный, не остановился. Он ее задушил… Симура на мгновение умолк, смотрел невидящим взглядом перед собой. – Я вспомнил, – прошелестел он. И в ужасе вновь зажмурился. Ишхан боком отодвинулся на диване от зашедшегося в кашле Тиграна и… глянул на собственные руки, исполосованные шрамами. – Вай-вай! – вырвалось у него. – Чиждылах! Чалям баш![33] Гектор, отпустив Серафима, сам налил стопку и протянул Тиграну. Тот хватил коньяк залпом. Гектор плеснул в другую стопку – Ишхану. |