Книга Загадка Ледяного пламени, страница 101 – Мэри Э. Хэнши, Томас У. Хэнши

– Хм… Понятно. И говорить, полагаю, он не мог? Объяснить, кто он такой?

– Он не произнес ни единого слова. Форсайт, однако, сказал, что, по его мнению, юноша обладал всеми признаками цыганской расы. Далее доктор заявил, что, опять же по его мнению, молодой человек в таком состоянии физически не мог бы сделать ни шагу задолго до врачебного осмотра. Но, конечно, даже лучшие врачи иногда ошибаются в диагнозах, ведь если парень не мог идти самостоятельно, то… Что ж, миссис Мэллори, должно быть, каким-то образом затащила его в дом.

– Тут вы правы, милорд. Кстати, не объявлялся ли тогда в окрестностях Вейлхэмптона какой-нибудь цыганский табор?

– Да, за несколько недель до этого. Но к тому времени они уже давно снялись и двинулись дальше. А что?

– Так… Не имеет значения. Продолжайте, пожалуйста. Что произошло после визита доктора Форсайта?

– Той же ночью несчастный умер. Нам повезло, что не было необходимости вызывать коронера и проводить полицейское расследование. Однако Джеймс Овертон крайне разгневался, услышав о том, что сделала эта женщина, и был недоволен самоуправством, которое она позволила себе, не посоветовавшись с ним. Ведь если бы Форсайт не смог выдать свидетельство о смерти и однозначно указать характер болезни и причину смерти, последствия могли бы оказаться весьма серьезными. В общем, неизвестный умер, и разрешение на погребение было выписано по всей форме, так что на этом малоприятные юридические формальности были завершены. Однако тут появилась еще одна проблема.

– Какая же?

– Видите ли, в обычном случае незнакомца зарыли бы на местном пустыре вместе с останками других нищих. Но Джеймс Овертон – человек мягкосердечный и… в общем, ему не хотелось, чтобы все так закончилось, поэтому он пошел к викарию и предложил оплатить половину стоимости погребения по всем правилам. Вскоре пожертвованиями собрали вторую половину, хватило даже на скромное надгробие. В итоге беднягу похоронили на кладбище церкви Святого Спасителя, а над могилой поставили крест с надписью, предложенной Овертоном: «Господи, здесь я лежу, неизвестный, но ужели Тебе неведомо, кто я?»

– Очень мило и трогательно. Похоже, этот Джеймс Овертон – человек не только милосердный, но и сентиментальный. Итак, бедняга, который «лежит неизвестный», отправился туда, где все про всех известно. А дальше что?

– О, вы вряд ли поверите в это, мистер Клик. В ту ночь церковные колокола зазвонили так, будто за веревки взялся сумасшедший, и их ужасный перезвон пробудил ото сна всю деревню. Викарий, решив, что это чья-то глупая шутка, оделся и пошел к колокольне, чтобы сделать выговор хулигану, но еще снизу заметил, что там… никого нет! Колокола звенели, а веревки, свисающие с оцепа, двигались при каждом взмахе, но ничья рука за них не дергала, а рядом с ними не было видно ни одного живого существа. Викарий поднялся по лестнице и убедился в том, что все так и есть: колокола прямо над его головой раскачивались и звенели сами по себе! Это было началом беды, мистер Клик. Каждую ночь после этого колокола вот так звонили в темноте. Я сам стоял на колокольне и видел и слышал, как это происходило, так что это не какие-то там слухи.

Последствия такого положения дел вы, полагаю, можете себе представить. Вся деревня внезапно вспомнила о приключении миссис Мэллори и о словах, якобы сказанных бродячим цыганом о мертвом юноше. Напророченное проклятие сбылось; упомянутые черти принялись летать по воздуху, да и всему прочему тоже суждено было случиться. Первыми забеспокоились те, у кого есть дети. Они стали бросать свои домики и покидать деревню. Одной из первых уехала женщина, косвенно ставшая причиной паники, – миссис Мэллори. Она сбежала вместе с сестрой. Они не соглашались остаться ни за какие деньги – их буквально обуяла паника. Затем, сразу вслед за этим, Овертон-старший совсем тронулся умом от страха, и сыну пришлось отправить его в Шотландию к замужней дочери. Из дома вынесли всю утварь, мебель отправили на продажу с аукциона, и коттедж остался пустым, как выеденное яйцо. Таковым он и остается по сей день, не считая краткого промежутка в одну неделю. Но начали сбываться и другие части дьявольского пророчества. Река, приток Кольна, протекающая на расстоянии пушечного выстрела от границ замка, начала пересыхать, и ялики и шлюпки больше не могут спокойно проплывать по ней, как раньше.