Книга Ну а теперь – убийство!, страница 104 – Джон Диксон Карр

Опять наступила тишина. Мистер Хэкетт продолжил разносить свежие коктейли, и компания, которая некоторое время пребывала в подавленном настроении, снова повеселела. Тилли Парсонс с неподдельным интересом наблюдала за Генри Мерривейлом.

– Знаете, – заметила она со смешком, – а вы хитрюга, старый мореход.

– Я пожилой человек, – сказал Г. М., с достоинством приосанившись. – Но любой, кто попытается меня облапошить, полагая, что я уже на ладан дышу по пути в палату лордов… Боже! Каждый раз как подумаю об этом, хочется грызть ногти. И все же я надеюсь… – он поглядел на них поверх очков, – я надеюсь, что вы все чувствуете себя немного получше, не правда ли?

– Гораздо лучше, – с готовностью отозвалась Моника.

– А вы, сынок?

Перед тем как ответить, Билл снова усадил Монику к себе на колени, расправил плечи, принял от Хэкетта очередной коктейль и приготовился говорить. Практически целый час он был вынужден молчать и теперь собирался блеснуть красноречием.

– Облегчение, – сказал он, – это, должен признаться, второе по значимости чувство, которое я испытываю в данный момент. О первом и самом значимом чувстве можно даже не упоминать, поскольку это и так очевидно любому здравомыслящему человеку. В то же время, сэр, признаюсь, я все еще далеко не полностью удовлетворен…

– Билл!

– Свет жизни моей, – произнес он, проводя пальцем по краешку ее уха, – сейчас речь идет о другом… Я хочу сказать, что по крайней мере один пункт расследования остается непроясненным: куда, черт возьми, подевалась кинопленка?

– Что, сынок?

– Пропавшая кинопленка. Снятые на натуре кадры, которые вызвали здесь переполох. Где они? Кто их стащил? Это сделал Гагерн, чтобы его легенда выглядела более правдоподобной? Или что тут произошло?

Мистер Хэкетт вытянулся.

– Это дело, – произнес он весьма торжественно, – было улажено удовлетворительным образом. Рад сообщить, что пленка снова у нас.

– Да, я так и предполагал. Но где же она была? Что с ней случилось? Кто-нибудь знает?

– Продуктивность, – возвестил мистер Хэкетт, – я имею в виду настоящую, истинную продуктивность, всегда являлась девизом «Альбион филмз». Об этом я говорил мистеру Маршлейку. И она будет, я уверен…

– Том, прекращай. Что случилось с этой пленкой?

И мистер Хэкетт рассказал.

4

Вечерело, и студия «Пайнхэм» погружалась в дремоту. Ветер шелестел в желтеющих листьях, и над павильонами взошла яркая луна.

Моника Стэнтон и Билл Картрайт, сидя в лондонском ресторане, пришли к выводу, что на сегодняшний день нет причин считать Корнуолл менее подходящим для медового месяца, чем Капри. Фрэнсис Флёр расслаблялась на очередной вечеринке, потягивая апельсиновый сок и болтая со скандинавским тенором, от высоких нот которого могло дать трещину окно ярдах этак в двадцати оттуда. Томас Хэкетт прекрасно проводил время в монтажной. Ховард Фиск объяснял тонкости актерского мастерства своей новой протеже. Тилли Парсонс собирала чемоданы в загородном клубе «Мирфилд» и, как это ни грустно, роняла слезы.

На студии «Пайнхэм» царила тишина, но не безмолвие. Когда огромная луна поднялась во всем своем величии над павильонами, ее ласковые лучи осветили головы двоих людей, которые стояли на подъездной дороге.

Один был пухлым коротышкой с сигарой, а второй – высоким молодым человеком в очках и с весьма изысканной манерой выражаться.