Книга Ну а теперь – убийство!, страница 54 – Джон Диксон Карр

1

Это произошло вечером в понедельник. В среду, тринадцатого сентября, во второй половине дня, Билл Картрайт входил во внутренний двор Военного министерства.

Вообще-то, он не ожидал ответа на письмо, которое все-таки дописал вечером в понедельник и отправил с одиннадцатичасовой почтой. По крайней мере, он не ожидал, что получит что-либо, помимо уведомления о доставке. Однако пришедший утром в среду ответ поразил его своей оперативностью и вызвал некоторые вопросы.

Никакой информации ответ не содержал. В письме просто говорилось, что, если он подойдет в справочную Военного министерства, вход со стороны Хорсгардз-авеню, и, предъявив данное письмо, попросит, чтобы его провели к капитану Блейку, то обо всем остальном позаботится посыльный.

И что бы это значило?

Он искусно – как ему казалось – убеждал Монику отправиться в Лондон вместе с ним:

– Не желаете поехать со мной в Военное министерство? Дело ведь касается вас…

– Нет, спасибо. Я уже говорила: вам не стоит обо мне беспокоиться.

– Как хотите. Однако само по себе это любопытное зрелище: Военное министерство – храм военной разведки! Генералы и истинные джентльмены. Изобилие орденов и медалей. Мраморные залы и ворсистые ковры. Королевские посыльные, которые устремляются с секретными миссиями на Восток. В «Желании» вы дюжину раз отправляли туда капитана Ройса, так что я подумал: возможно…

– Ну-у… – протянула Моника.

Однако поездку до Лондона нельзя было назвать удачной: словно для того, чтобы вздремнуть, поезд останавливался пять или шесть раз на протяжении четырнадцати миль, а Моника, чинно сидевшая в углу вагона, отказывалась говорить о чем-либо, кроме детективных рассказов. Складывалось впечатление, что за три недели пребывания на студии «Пайнхэм» она успела прочесть их не одну сотню. По собственной глупости Картрайт как-то ввел в одну из своих книг служителя церкви, и Моника разнесла его в пух и прах. Учитывая количество ошибок, которые он допустил касательно темы духовенства, казалось настоящим чудом, что ему удалось избежать казни на костре.

Картрайт не мог понять эту девушку. На короткое мгновение, как раз перед тем, как пуля пробила оконное стекло, он мог поклясться, что видит на лице Моники именно то, что ему более всего хотелось бы увидеть.

Это мимолетное выражение исчезло так же внезапно, как и появилось. Более того, теперь от Моники веяло просто арктическим холодом.

Однако по прибытии в Лондон и на пути в знаменитое Военное министерство она немного оттаяла. Пьянящий сентябрьский воздух сыграл свою роль. Небо, по-сентябрьски синее, было расчерчено серебристыми контурами привязных аэростатов. Не многое изменилось в военное время, если не считать мешков с песком, подпирающих кое-какие здания, и противогазных сумок через плечо у большинства прохожих. Однако люди несли их так, словно там лежали не противогазы, а ланч-боксы, и выглядели сумки скорее праздничным, а не военным атрибутом.

– Билл… – произнесла Моника в такси по дороге со станции Марлибон. За два дня она впервые обратилась к нему по имени.

– Да?

– Мы ведь едем на встречу с сэром Генри Мерривейлом, не так ли? Главой всей военной разведки?

– Именно так.

Моника заерзала на сиденье.

Они вышли из такси у внутреннего двора, ограниченного с трех сторон массивным серым зданием и вымощенного неровным мелким камнем, который вызвал у Моники неприятные воспоминания о брусчатке на 1882. Во дворе было припарковано несколько машин. Они с Картрайтом двинулись туда же, куда, судя по всему, направлялись остальные люди, – к большой двери слева.