Книга Этюд в багровых тонах. Приключения Шерлока Холмса, страница 73 – Артур Конан Дойл

Из носа у меня все время текла кровь, но я не обращал на это внимания. Не знаю, как мне пришло в голову сделать кровавую надпись. Может, захотелось посмеяться над полицией, наведя их на ложный след. На сердце было легко и радостно. Мне вспомнилось, как в Нью-Йорке обнаружили труп немца и рядом слово RACHE и как газеты рассуждали, что это могло быть делом рук тайных обществ. О чем гадали ньюйоркцы, то поставит в тупик и лондонцев, подумалось мне, и я, окунув палец в собственную кровь, сделал на подходящем участке стены надпись печатными буквами. Потом я вернулся к кэбу и удостоверился, что никого вокруг нет и погода по-прежнему ненастная. Немного отъехав, я сунул руку в карман, где обычно хранил кольцо Люси, и понял, что его там нет. Меня как громом поразило: это была единственная память о ней. Сообразив, что, наверно, уронил кольцо, когда склонялся над трупом, я повернул назад, оставил кэб в переулке и прямиком пошагал к дому; чтобы вернуть кольцо, я рискнул бы чем угодно. Там я наткнулся на полицейского, который выходил на улицу, и сумел его обмануть, притворившись вдребезги пьяным.

Вот так закончил свои дни Енох Дреббер. Мне оставалось только тем же способом разделаться со Стэнджерсоном, чтобы отплатить ему за Джона Феррьера. Я знал, что искать его нужно в гостинице «Халлидейз», и торчал под окнами целый день, но Стэнджерсон не выходил. Наверно, заподозрил что-то, когда Дреббер не явился в срок. Стэнджерсон был не дурак и всегда держался настороже. Но если он думал отделаться от меня, не показывая носу на улицу, то сильно ошибался. Скоро я вызнал, которое из окон относится к его спальне, взял одну из лестниц, которые валялись в переулке за гостиницей, и наутро, едва стало светать, проник в его номер. Я разбудил Стэнджерсона и объявил, что пришло время поплатиться за отнятую много лет назад жизнь. Рассказал, как погиб Дреббер, и предоставил Стэнджерсону такой же выбор. Вместо того чтобы воспользоваться шансом, он вскочил с постели и бросился на меня. Обороняясь, я заколол его в сердце. Он все равно бы не уцелел: могло ли Провидение допустить, чтобы преступная рука взяла безопасную пилюлю?

Рассказ мой близится к концу, и тем лучше, потому что я устал. День-два я еще занимался извозом, чтобы накопить денег на возвращение в Америку. И вот на извозчичьем дворе ко мне подошел малолетний оборванец, спросил, нет ли здесь кэбмена Джефферсона Хоупа: мол, джентльмен из дома 221Б по Бейкер-стрит нуждается в его услугах. Я приезжаю, не чуя худого, и этот молодой человек самым что ни есть ловким приемом защелкивает на мне браслеты. Вот, джентльмены, и вся моя история. Можете считать меня убийцей, но, по мне, я такой же вершитель правосудия, как и вы.

Рассказ был таким волнующим, а голос рассказчика таким выразительным, что мы молча погрузились в раздумья. Даже профессиональные сыщики, blasé^[12]всем, что связано с преступлениями, выказали острый интерес к этой истории. Когда Хоуп замолк, на несколько минут воцарилась полная тишина, нарушаемая только царапаньем карандаша по бумаге: Лестрейд вносил последние дополнения в свою стенографическую запись.

– Остался только один вопрос, по которому я хотел бы получить разъяснения, – промолвил наконец Шерлок Холмс. – Кто был ваш сообщник, который явился по объявлению за кольцом?