Книга Триста процентов, страница 64 – Кеннет Дун

– Пойдите прочь, Норман Джессоп! – выкрикнула еще одна женщина. – Не слушайте его, мистер. Наша вода самая что ни наесть целебная. Я сама ее пью с рождения, и у меня трое замечательных детишек.

Я не понял, как эта информация должна была мне помочь. Обернувшись, я увидел, как старик ковыляет за мной по тропинке следом, видимо, все-таки изгнанный разъяренной толпой.

– Ну, что, получшало? – едко спросил он, когда я его дождался.

– Вы, как я вижу, не принадлежите к поклонникам целебных свойств местного источника?

– Люди могут поверить в любую ерунду, – он снова закашлялся и сплюнул. – И вы тоже из таких?

– Нет, я тут проездом. Ищу старого приятеля. Вот, решил посетить источник, раз застрял в этом городке до понедельника.

– Не ведитесь на их бредни, мистер. Совсем обезумели тут со своей водой. Моя семья уже третье поколение владеет этой землей, тут раньше была ферма, а теперь так, осталось одно название. И мой дед провел на ферму воду из ручья, еще когда здесь были одни заросли. Никакого чертового источника. Как, интересно, воду бы тащили отсюда к порту, сами подумайте? Хехе. А теперь они даже устраивают какой-то чертов фестиваль. Целыми днями шляются мимо моего дома. Придурки.

– Понятно.

Меня несколько утомила история с этим злосчастным источником.

– Тут везде бьют ключи, понимаете? От них питается местный ручей, – захаркал Джессоп. – Лет десять назад один парень из Фриско хотел тут построить завод бутилированной воды. «Колдуотер Спрингс», так и хотел назвать. Получил все документы, сертификацию, сделал мне отличное предложение о продаже фермы. Но городской совет проголосовал против. Не без подачи Абеля Темблтона. И дело не в том, что он испугался, что тут появится конкурент его бизнесу и другой работодатель. Просто…

– Я слышал. Ему нравится, как тут все устроено.

– Вот именно. Все расступаются перед его «роллс-ройсом», будто перед каким-то лордом, горожане ходят в церковь, наряжаются к праздникам и хлещут воду. И как будто все живут по сто лет. Но ему плевать, что молодежь уезжает, едва закончив школу. Мои дети давно разъехались, средний сын все время зовет переехать к нему в Индиану, вот если б я только мог продать эту чертову землю… Интересно, что все местные будут делать, когда фабрика Абеля обанкротится.

– А у него проблемы?

– Да вроде нет, – почесал он шею под расстегнутым воротом. – Но нельзя же складывать все яйца в одну корзину. Кому сейчас нужна древесина, если все строят из бетона?

– Вы случайно не знали Френка Андерсена? Может, кто-из ваших детей с ним дружил?

– Мой младший свалил из этих краев четверть века назад. Сейчас он стоматолог в Альбукерке. Я помню Френка. Кто ж его не помнит? Тут и драки бывали и поножовщина, но бедолага стал первым на моей памяти, кто сел в тюрьму. Городок у нас тихий, тут не поспоришь. Так Френк и есть этот ваш приятель? – с подозрением посмотрел на меня Джессоп.

Он, конечно, не собирался немедленно припустить к своему амбару, чтобы запереться изнутри и вызвать шерифа, но настроение болтать со мной у старика сразу пропало. Он тоже наверняка принял меня за бывшего зека или копа.

Я вернулся в центр города, немного послонялся по улицам, пока снова не добрел до центральной площади с белой церковью. Двери были открыты, поэтому я поднялся по ступенькам под портиком и заглянул внутрь. В зале было пусто, но вдруг из боковой двери появился пастор. Он снял свое торжественное облачение, в котором был на службе, и теперь был одет в обычный черный пиджак и рубашку с белой колораткой.