Книга Дело об «Иррегулярных силах с Бейкер-стрит», страница 129 – Энтони Бучер

— Французское слово! — чуть не взорвался Финч.

Но остальные поняли.

— Эми Грант! — выдохнул Фернесс. — Ну конечно же — эмигрант! Это не могло значить ничего другого.

— Но почему? — вопросил Джонадаб Эванс, по-видимому, слегка озадаченный тем, что повторяется его обвинительное заключение. — Если он действительно герр доктор Отто Федерхут?

— Он наци, — просто сказал сержант Ватсон.

— Сержант, — рассмеялся Харрисон Ридгли, — всё слишком красиво, чтобы это портить, но вы просто свихнулись. Герра Федерхута вышвырнули из Австрии, и вся его профессиональная карьера полетела к чертям лишь потому, что он отказался быть тем, кого вы называете «наци».

— Конечно. Я знаю. Они так делают. Мой друг занимался этим делом в Шанхае. Это их фокус. Они выгоняют парня, а потом он приезжает в эту страну, и благодаря тому, что он эмигрант, он знакомится со всеми людьми, кто работает тут против наци. Тогда он отправляет отчёт домой, а они принимаются за их родственников и так их останавливают. Конечно, это он и задумал. Помните, как он всё время требовал, чтобы Вейнберг представил его здешним немцам, которые против наци?

— Но, мой дорогой Ватсон, — с улыбкой запротестовал Ридгли, — как насчёт той сцены в «Ратскеллере»? Конечно, они с метрдотелем должны были пасть друг другу на грудь и загорланить Horst-Wessel-Lied.^[124]

— Постановка, — терпеливо проговорил сержант. — Он заметил лейтенанта и остальных. Отличный шанс рассеять любые сомнения, которые могли у них возникнуть после шпионского приключения Фернесса.

— И вы объясняете его отказ предложить решение, уличающее кого-то ещё, так же, как Эванс?

— Нет. Не думаю. Я думаю, наверное, у него просто есть совесть.

Финч начинал проявлять интерес.

— И что вы на всё это скажете, мистер Федерхут?

— Что мне сказать? — Федерхут встал со всем своим седовласым юридическим достоинством и подошёл к двери, где спокойно остановился перед дородным сержантом. — Вот что я скажу, мой дорогой Ватсон. Я был в офисе Ассоциации профессионального устройства беженцев. Ваша же полиция говорила с Herr Арбэтнотом. Он знал меня в Wien;^[125]о самозванстве речи быть не может. Я был там.

— Конечно, — сказал сержант Ватсон. — Вы там были. Позже.

— А до этого, — продолжал Федерхут, — я ехал в автобусе в Пасадену, а затем на такси в Ассоциацию.

— Погодите, — возразил сержант. — Доктор Боттомли видел, как вы садились в автобус, верно. Но это не значит, что вы уехали в Пасадену. Вы вышли через пару кварталов и взяли такси до угла Второй улицы и Мейн. Вы уехали из Голливуда в 11:32. Значит, добрались до центра около 11:50. То, что там случилось, заняло бы не больше десяти минут. И у вас оставалось ещё тридцать пять минут доехать до Пасадены на другом такси.

Федерхут захохотал.

— Это так komisch,^[126]что дважды за один вечер я, судья, должен быть обвиняемым, но, к счастью, мои обвинители так глупы. Зачем мне хотеть убить герра Уорра?

— Вы и не хотели. Сперва. Это как лейтенант сказал про профессора. Вы просто хотели обставить других. Это вы и делали по телефону — зачитывали номера музыкальному магазину и спрашивали, что это за пластинки. Итак, вы ускользаете от Боттомли и прокрадываетесь в отель «Элитный» посмотреть, что будет дальше. Но когда вы находите Уорра, тот пьян и начинает хвастаться, и вы видите, что он действительно знает, что вы задумали, и может это доказать. Итак, вы убиваете его. Видите ли, сэр, — повернулся он к Финчу, — вот о чём мы всё время забывали. Мы выяснили, что всё, что Уорр подбросил нам про Боттомли, Эванса и Фернесса, правда, так что не следует ли думать, что и остальное тоже правда?