Книга Дело об «Иррегулярных силах с Бейкер-стрит», страница 58 – Энтони Бучер

Сержант затих.

— Успокойтесь, лейтенант, — пробормотал Харрисон Ридгли. — В конце концов, вы ведь сами заметили, что всё это дело зависит от знания Холмса, и вы знаете, сколько там рассказов, задействующих так или иначе код или шифр. Мы все чуть позже займёмся расшифровкой.

— Тем временем, — предложил председательствующий доктор Боттомли, — давайте дослушает повествование Фернесса. Этот костыль я нахожу весьма наводящим на размышления, но, воздавая должное докладчику, нам следует отложить суждения, по крайней мере, до завершения его выступления. Мрмфк. Продолжайте, сэр.

— Благодарю вас, — Дрю Фернесс вновь взял свои бумаги и продолжал.

* * *

Я счёл благоразумным на время вновь убрать эту загадочную записку в её тайник, снова завинтить колпачок костыля и надеть резиновый наконечник. Что бы ни случилось, лучше будет выглядеть знающим не слишком много. Однако я обладаю замечательной фотографической памятью, и остаток пути я посвятил созерцанию этих букв мысленным взором и попыткам раскрыть их тайну.

Я был столь поглощён этим процессом, что не заметил, как такси остановилось; однако внезапно открывшаяся дверь пробудила меня от аналитических медитаций. Сначала я посмотрел на наручные часы. Время было 8:46 — прошло ровно двадцать восемь минут с того момента, как я в последний раз сверялся с ними, и приблизительно полчаса с отъезда от 221б. Я ждал, не сводя глаз с открытой двери и сжимая рукой костыль как возможное, пусть и громоздкое, оружие. Прошло достаточно времени, чтобы посчитать целую стаю шимпанзе, прежде чем я, наконец, понял, что следующий ход должен быть за мной.

Я вышел из такси в темноту, по сравнению с которой салон машины был миром света. Я не мог различить ни звука, не считая собственных движений. Пол под моими ногами был твёрдым и скользким; стена, о которую я ударился костяшками пальцев, протянув руку, оказалась цементной. Я нагнулся, дотронулся пальцем до скользкого места, на котором стояли мои ноги, и поднёс руку к свету, падавшему из салона. С некоторым облегчением я заметил, что палец мой покрыт субстанцией не более зловещей, чем масло. Очевидно, я находился в небольшом гараже.

Оттуда должна была иметься возможность выбраться. Собравшись с мыслями, я припомнил, что слышал тяжёлый лязг как раз перед тем, как открылась дверца кабины. Должно быть, это означало, что дверь гаража опустилась после нашего въезда внутрь. Но после этого водитель меня высадил; должна быть какая-то ещё дверь, за которой он исчез, если только — тревожная мысль! — он не прячется сейчас в окружающей меня тьме. Впервые в жизни я начал сожалеть, что так и не поддался непостижимому соблазну табака. Жертва этой страсти принуждена носить с собой спички, зажигалку или иное подобное средство освещения. То, что огонь сделал бы меня лёгкой мишенью, частью утешало мою беспомощность; но моё желание узнать хоть что-то об окружающем пространстве было столь велико, что я рискнул бы пренебречь даже этим вышеупомянутым обстоятельством.

Ситуация, в которой я находился, требовалась способностей не Дерринга Дрю и даже не Холмса, но скорее поразительного экстрасенсорного восприятия выдающегося современника Холмса, слепого Макса Каррадоса.^[63]Постукивая перед собой костылём (как старик, подумалось мне, а затем я вспомнил о слепом пятне в глазу и мыслях и вновь задумался о смысле той машинописной строчки), я наощупь пробрался к передней части машины.