Книга Что дальше, миссис Норидж?, страница 130 – Елена Михалкова

– Я заботилась о том, кому отдала свое сердце, – нетвердо сказала Жозефина.

– Вы уничтожали спокойствие и тишину этого дома, – возразила Эмма. – Ваш громкий смех, вашу нескончаемую болтовню, ваше вечное желание настоять на своем – все это можно было принять за черты энергичного характера. Кто рассмотрел бы за ними умысел! Мисс Свенсон обвиняла себя в том, что ей тяжело дается каждая минута, проведенная с вами. Да ведь вы прикладывали к этому все усилия! Конечно, вы балансировали, стараясь не выдать себя. О, вы действовали искусно! Две фальшивящих девицы кому-то другому всего лишь испортили бы вечер… Однако для хрупкой психики мисс Свенсон это была пытка, тем более тяжкая, что она лежала в области неосознаваемого. Фредерик Свенсон годами наблюдал за собой. Он знал, как пагубны для него бессонные ночи или слишком шумные друзья. Но душевное здоровье мисс Свенсон и без того было расшатано чудовищными подозрениями. Она то сомневалась в своем рассудке, то искала, кого обвинить в своих бедствиях. Даже однодневная поездка в город оказалась для нее тяжелым испытанием. Не зря мистер Эймори был против! В ту же ночь по возвращении у вас, мисс Свенсон, случился приступ.

– Так значит, не было никого, кто унес меня из комнаты? – выговорила Амелия.

– Вы сбежали сами. У вас выраженная светобоязнь, мисс Свенсон. Проснувшись, вы испугались луны. Поступь эпилептика отличалась от звука ваших обычных шагов, и я ошибочно решила, будто кто-то пробрался в вашу комнату. В бессознательном состоянии вы спустились в подвал и спрятались в самой темной комнате, как делали прежде. Ваш разум даже в припадке помнил, где можно найти укрытие. Вам мучительно больно смотреть на свет. Мистер Эймори видел, как вы прошли мимо него. Такое случалось не в первый раз. Однако он полагал, что я подослана миссис Кларк, и остановил меня, когда я пыталась проследовать за вами.

Амелия вопросительно взглянула на мажордома. Тот опустил глаза, безмолвно подтверждая слова гувернантки.

– Так значит, Жозефина, эти два месяца ты изводила меня, – проговорила девушка. И вдруг негромко засмеялась. – Даже ваш спор о дьяволе был только попыткой лишить меня спокойствия. И все это – ради Дорвик-хауса?

– Ради десяти тысяч фунтов в год, – поправила Норидж. – Ради платья, сшитого у лучшего портного. Ради сада, фонтанов, великолепных скаковых лошадей… Нет сомнений, миссис Таублер: вы все прибрали бы к рукам.

Стивен Каннингем с глухим стоном обхватил седую голову.

– Жозефина, Жозефина… Как вы могли!

Миссис Таублер огляделась. Николас смотрел на нее с нескрываемым отвращением, Амелия – удивленно. Она тряхнула хорошенькой головкой и звучно произнесла:

– Амелия, ты глубоко больна. Это единственная правда во всем, что сейчас было сказано. Ты нуждаешься в помощи. Прими мою руку и не верь лживым наветам!

Девушка взглянула на протянутую пухлую ладонь так, словно это была змея.

– Ты сожгла дневник моего отца.

– Я оказала тебе услугу! Ты и вообразить не можешь, какие ужасы он описывал.

– Ты буквально сводила меня с ума!

– Это ложь! Неужели ты считаешь меня способной на столь низкий поступок?

Казалось, Амелия колеблется. Но в это мгновение горничная вскинула голову и с внезапной ожесточенностью проговорила:

– Да ведь вы сами просили меня не давать мисс Свенсон заснуть! То дверью хлопнуть, то уронить что-нибудь тяжелое. Говорили, мол, вредно ей много спать, от этого кровь густеет. Я-то, дура, и давай стараться! Простите, мисс Свенсон! Я поначалу знать не знала, что творю. А потом сообразила, да уж побоялась вам признаться.