Книга Девятью Девять, страница 81 – Энтони Бучер

— Нет, — голос Свами звучал слабо, но решительно.

— Прекрасно, значит, отказываешься говорить. Учти, тебе плохо. Ты ранен и отправишься в больницу — в полицейскую больницу, Зюсмауль. Если развяжешь язык, залатают как положено. Если нет…

выйдешь оттуда в таком виде, что я на тебя взглянуть не рискну. У меня слабые нервы.

— Чушь какая… — Но в глазах Свами уверенности не было.

— Чушь? Ладно. Как хочешь. Когда передумаешь, будет поздно.

— Может, я сумею его убедить, лейтенант? — спросила Леона.

Маршалл увидел в руках жены пузырек с йодом и подавил улыбку.

— Попробуй.

Леона приподняла повязку и приложила к ране вату, обильно смоченную йодом. Свами издал пронзительный вопль, пухлое тело содрогнулось от боли.

— Это чтоб ты составил приблизительное представление, — намекнул Маршалл. — Жаль, что ты отказываешься говорить. После больницы ты не заметишь особой разницы, оправдают тебя присяжные или нет. Тебе уже будет все равно.

— Еще дозу, лейтенант? — с мрачно-деловитым видом спросила Леона.

— Ладно, — выдохнул Свами. — Я кое-что скажу, так и быть. Пару слов. Не потому что я испугался. Исключительно потому, что я благодарен вам за отправку в больницу.

— Разумеется. Ты не испугался. Зачем ты шпионил за Дунканом? Зачем прятался в его комнате и грозил пистолетом?

— Буду откровенен, лейтенант. Я хочу, чтобы Дункан отдал мне кое-какие бумаги покойного мистера Харригана. Тогда окружному прокурору будет еще труднее притянуть меня к суду во второй раз. Нет ничего незаконного в том, чтобы попросить об услуге, правда?

— Незаконно требовать ее под дулом пистолета.

— Пистолета? Лейтенант, вы думаете, я собирался стрелять? — Свами попытался рассмеяться, но закашлялся. — Воды, пожалуйста.

— Когда закончишь.

— Так вот. Пистолет нужен… только ради эффекта. Это сценический реквизит. Как хрустальный шар. Он создает атмосферу, располагающую к сговорчивости. И не более.

Маршалл сухо заметил:

— Обвинят тебя, скорее всего, в планировании нападения с использованием смертоносного оружия. Судье будешь объяснять про сценический реквизит. А теперь расскажи про Артура Харригана.

— Этот идиот! — взорвался Свами Зюсмауль. — Недоумок! Если бы только я… — Он вдруг затих. — Прошу прощения, лейтенант. Вы ведь имеете в виду Артура Харригана? Сына?

— Да.

— Мы незнакомы. Я подумал об отце. Старшего Харригана звали Артур Вулф. Сына я никогда не видел.

— Так. Допустим, речь об отце. Вы считаете его идиотом, ненавидите… и в прошлое воскресенье он был убит. Где вы находились в тот день?

— Не помню. Трудно отчитаться за каждую минуту. В какое именно время, лейтенант?

— Начиная с пяти часов.

— А, ну это я скажу. И даже смогу доказать.

— Есть такие сволочи, — заметил Регленд, — которые поклянутся в чем угодно.

В голосе полицейского прозвучала горечь — видимо, ему не давали покоя неприятные служебные воспоминания.

— Нет, офицер, это не сволочи. Совсем наоборот. В прошлое воскресенье, с пяти до семи, я был в монастыре ордена сестер Марфы из Вифании.

— Раньше ты при мне таких слов не говорил, — с упреком произнесла Леона.

— Ты очень сердишься?

— Если хорошенько подумать — нет. Может, полечить его еще немножко?

— Но я же говорю правду, лейтенант! Я беспокоюсь о своей душе, понимаете? Я даже подумал: вдруг мистер Харриган был прав и я сбился с пути истинного? — Речь Зюсмауля зазвучала официально, как выученная наизусть. — Поэтому я пошел в монастырь и поговорил с одной сестрой, которая послала меня к другой, а та к третьей… Наконец я попал к сестре Иммакулате, которая, видимо, у них там главный богословский авторитет.