Книга Расследования Арсена Люпена, страница 132 – Морис Леблан

Этот, последний, пункт я выделяю особо: граница, которая разделит две части имения, пройдет по прямой линии, которая начнется от средней из трех ив, где так любила гулять Катрин, и закончится у последнего западного столба решетки центральной аллеи парка. Я намерен пометить эту границу либо изгородью из бирючины, либо деревянной загородкой. Каждому по справедливости! Это мое твердое правило, которого я придерживался всю свою жизнь».

Мэтр Бернар закончил чтение завещания, которое, впрочем, ни для кого не стало сюрпризом. Разве что Катрин и Рауль переглянулись при упоминании о трех ивах. Для них это был единственный важный пункт завещания. Внимание остальных слушателей привлекли, главным образом, слова о золотом порошке, и Бешу объявил назидательным тоном:

– Нужно будет показать этот документ экспертам, чтобы проверить его подлинность.

Он произнес эти слова с самой сардонической усмешкой, на какую был способен. Но Рауль д’Авенак спросил Катрин:

– У вас нет никаких возражений, мадемуазель?

Похоже было, что Катрин ждала этого вопроса от Рауля, но не хотела, чтобы он ободрял и поддерживал ее, а потому решительно заявила:

– Я готова лично засвидетельствовать подлинность завещания и представить господину Бешу самый убедительный довод искренности моего деда.

Вот уже три месяца, как мы живем здесь, и я тщательно обследовала все имение, чтобы воскресить воспоминания о прошлом, когда я была здесь так счастлива. Я взяла в комнате, где любил работать мой дед, топографическую карту, которую составила когда-то вместе с ним, – вот она, эта карта. И случай помог мне…

Тут девушка снова взглянула на Рауля и, почувствовав, что он мысленно поддерживает ее, договорила:

– …помог мне увидеть золотой песок.

– Как?! – воскликнула Бертранда. – Ты его видела – и ничего мне не сказала?

– Это была тайна дедушки. И я могла поделиться ею только по его приказу.

Девушка попросила всех присутствующих подняться вместе с ней на верхний этаж, в помещение, расположенное между мансардами слуг; это была комната в центре здания, с мощными опорными балками, которые поддерживали крышу. Там она указала на груду старых глиняных горшков – дырявых, треснувших, сваленных в углу… так обычно поступают с ненужной посудой.

Они были покрыты толстым слоем пыли и паутиной, склеившей их друг с другом. Никому из обитателей замка и в голову не приходило убрать их отсюда. Поверх трех из этих горшков было навалено особенно много стеклянных и фаянсовых осколков.

Бешу взобрался на шаткую стремянку и, взяв один из этих горшков, протянул его мэтру Бернару. Тот с первого же взгляда рассмотрел под слоем пыли блестки золота и пробормотал, запустив в посудину пальцы:

– Да, это золото… золотой песок, похожий на тот, что месье Монтесье демонстрировал мне; песчинки столь же крупные.

Еще несколько горшков были наполнены золотом такого же качества. Потрясенный Бешу воскликнул:

– Так это что же… он и вправду его изготовил? Да как этакое возможно?! Тут не то пять, не то шесть кило золота, настоящее чудо!

И добавил:

– Лишь бы только секрет изготовления не был утерян!

– Не знаю, утерян он или нет, – ответил мэтр Бернар. – Во всяком случае, в завещании об этом не сказано ни слова. Если бы не мадемуазель Монтесье, никому и в голову бы не пришло осматривать старые горшки и искать там сокровище.