Книга Расследования Арсена Люпена, страница 177 – Морис Леблан

Однако после короткой паузы (которая словно бы должна была подчеркнуть, что барон не хотел, дабы ход его мыслей выглядел слишком уж очевидным) гость все же задал мне вопрос:

– Как я полагаю, сударыня, у вас что-то пропало?

Максим сдержался и промолчал. Я же ответила, стараясь говорить непринужденно:

– Да… в самом деле… Но это не имеет никакого значения.

– Никакого значения… – с улыбкой повторил барон. – Что ж, пусть так. И все же, полагаю, есть некая проблема, которую следует разрешить, но с которой ни вы, мадам, ни вы, месье, не справились. У вас что-то пропало?

– Да.

– Хорошо. Вы мне уже помогаете. И что именно пропало?

– Кольцо… Кольцо с изумрудом, которое я положила на этот столик вместе с другими кольцами и ридикюлем, – он по-прежнему лежит там.

– А почему вы сняли кольца?

– Чтобы играть на пианино.

– Пока вы играли, месье находился рядом с вами?

– Нет, он стоял позади.

– Иными словами, между вами и столиком?

– Да.

– И вы, как только обнаружили пропажу кольца, сразу начали его искать?

– Нет.

– А господин Дервиноль?

– Тоже нет.

– Кто еще заходил сюда?

– Никто.

– А кто воспротивился поискам? Месье Дервиноль?

– Да, я! – раздраженно объявил Максим.

Барон д’Эннери начал мерить комнату короткими шажками, придававшими его походке грациозную гибкость. Затем, остановившись передо мной, он сказал:

– Будьте добры, мадам, покажите мне остальные ваши кольца!

Я протянула ему обе руки. Он осмотрел мои украшения и издал легкий смешок. Казалось, эта сцена его развлекает и он ведет свое «следствие» скорее ради забавы, чем ради дела.

– Исчезнувшее кольцо было, вероятно, очень дорогим?

– Да.

– Не могли бы вы уточнить его стоимость?

– Мой ювелир оценил его в восемьдесят тысяч франков.

– Восемьдесят тысяч?! Превосходно!

Мне почудилось, что это привело его в восхищение. Он взял мою левую руку и принялся разглядывать линии на ладони, словно пытаясь прочитать по ним мою судьбу.

Максим грозно нахмурился. Ясно было, что барон безумно его раздражает. Да я и сама готова была отдернуть руку, чтобы прекратить это фамильярное разглядывание. Однако его хватка (которую, впрочем, вовсе нельзя было назвать железной) не позволила бы мне высвободиться, и даже если бы этот человек захотел поцеловать мне руку, я вряд ли смогла бы воспротивиться и оттолкнуть его, настолько властной была его манера держаться.

В глубине души я была убеждена, что он уже разгадал тайну пропажи. Он больше не задавал мне прямых вопросов.

Но я не сомневалась, что те два-три случая, о которых он рассказал мне и которые чем-то напоминали наш, никак не помогли ему в поисках моего кольца. Время от времени он бросал беглые взгляды на Максима или на меня, следя, как мне казалось, за нашей реакцией на его басни.

Я возмущалась – молча, про себя. Но тщетно. Я чувствовала, что он таким образом мало-помалу раскрывает, даже не расспрашивая нас, суть наших отношений – и любовь Максима, и мои собственные чувства. И хотя я не выдавала себя – как, без сомнения, и Максим, – барон все-таки разгадывал, если можно так выразиться, тайны, укрытые в наших сердцах. Он словно бы читал чужие письма. И это было совершенно невыносимо!

В конце концов Максим не выдержал и взорвался:

– Я не понимаю, какое отношение все это имеет к!..

– Какое отношение это имеет к делу, по которому мы здесь собрались? – перебил его барон д’Эннери. – Да самое прямое! Ответ, который я вам предложу, может быть верным лишь в том случае, если он основан на чувствах, что вы испытывали в момент, когда произошел этот мелкий инцидент.