Онлайн книга «Расследования Арсена Люпена»
|
Жан д’Эрлемон проделал тот же путь к развалинам, что и пятнадцать лет назад, когда поднимался к ним вместе с певицей. За ним шла Антонина, а замыкали шествие Рауль и Горжре. Самым хладнокровным из всех был, конечно, Рауль. Он с удовольствием наблюдал за идущей впереди девушкой и отмечал некоторые детали, отличавшие ее от Клары: менее летящая и упругая, но более размеренная и твердая походка, меньше чувственности, но больше горделивости, меньше кошачьей грации, но больше естественности. И он понял: то, что проявляется в ее походке, можно заметить в ее поведении и в ее лице, если, конечно, присмотреться повнимательнее. Дважды, когда Антонине приходилось замедлить шаг из-за сорняков, густо покрывавших дорожку, она шла с ним бок о бок. Рауль заметил, что она покраснела. Они не обменялись ни единым словом. Маркиз поднялся сперва по каменным ступеням, ведущим из нижнего сада, а затем – на вторую террасу, которую справа и слева продолжали ряды аукубы, украшавшей старые вазы с потрескавшимися и поросшими мхом основаниями. Он повернул было налево, к ступеням, ведущим еще выше, через руины, но Рауль остановил его: – Это здесь вы задержались с Элизабет Орнен? – Да. – Где именно? – Там, где я сейчас стою. – Вас могли видеть из замка? – Нет. За кустарником давно не ухаживают, и потому он стал редким. Но раньше он рос здесь сплошной стеной. – Значит, именно здесь стояла Элизабет Орнен, когда вы расстались с ней и подошли к концу живой изгороди? – Да. Ее силуэт очень прочно сохранился в моей памяти. Она послала мне воздушный поцелуй. Я помню этот ее пылкий жест, ее позу, старый постамент и зелень вокруг. Я ничего не забыл. – А когда вы спустились обратно в сад, вы снова обернулись? – Да, чтобы увидеть ее еще раз, едва она выйдет из аллеи. – И вы ее увидели? – Не сразу, но очень скоро. – Но разве вы не должны были увидеть ее в ту же минуту? Разве не должна она была, не мешкая, выйти из аллеи? – Да. Рауль тихонько засмеялся. – Почему вы смеетесь? – спросил д’Эрлемон. И Антонина, казалось, тоже всем своим существом ждала от него ответа на этот вопрос. – Я смеюсь потому, что чем запутаннее кажется дело, тем больше нам хочется, чтобы его решение оказалось не менее сложным. Обычно никто не рассматривает простые варианты, а пытается найти более экстравагантные и мудреные. Что именно вы искали все последние годы? Ожерелья? – Нет, их же украли. Я искал улики, которые могли бы привести меня к убийце. – И вы ни разу не задавались вопросом: а что, если ожерелья вообще не были украдены? – Нет, ни разу. – Как, впрочем, и Горжре со своими приспешниками. Люди никогда не задают себе правильный вопрос, а только упорно твердят одно и то же… – И какой вопрос был бы правильным? – Самый примитивный, на который вы сами навели меня своим рассказом. Не могла ли Элизабет Орнен, когда решила петь без украшений, передать их кому-то? – Не могла! Нельзя искушать первого встречного таким богатством. – Какого такого первого встречного? Вы прекрасно знаете, да и она тоже знала, что все зрители находились внизу, возле замка. – Выходит, по-вашему, она спрятала свои драгоценности в каком-то укромном месте? – Только для того, чтобы забрать их, когда через десять минут спустится назад. – Но значит, и мы могли их увидеть, когда прибежали туда после ее падения? |