Книга Руки Орлака, страница 123 – Морис Ренар

Нам оставалось лишь проявить терпение и мысленно молить Бога о том, чтобы господин Буркрен не слишком уж упорствовал в своей отнюдь не королевской привычке.

Собранные мною – разумеется, с согласия мсье Буркрена – чиновники не догадывались о важности этой срочной встречи. Они знали лишь, что им предстоит выслушать «интересные показания», и потому каждый пока что занимал себя чем мог.

Через зарешеченное окно, выходившее во внутренний двор, в этот судебный кабинет пробивался унылый дневной свет; по стеклу ручьями стекала вода, сгоняемая порывами ветра. Настроение мсье Куэнтра, его надменный и печальный вид, его молчание пребывали в полной гармонии с погодой. Когда мы вошли, он приветствовал нас чуть ли не сердито, лишь слегка привстав, и посмотрел далеко не любезно.

В его оправдание я должен сказать, что обстоятельства и не предполагали почтительных светских поклонов, и мсье Ламбер-Гонда четко дал нам это понять, вполголоса возобновив с доктором Фруардэ прерванный разговор.

Секретарь суда разглядывал свои ногти. Куэнтр окинул Стефена тем взглядом, какой бывает у рычащих собак (неужели в нем снова вспыхнули изначальные подозрения?). Между завываниями бури было слышно лишь оживленное перешептывание заместителя генпрокурора с судмедэкспертом.

Несмотря на то что они старались не произносить имен, я понял, что речь идет об убийствах на улице Асса.

Доктор Фруардэ уже произвел вскрытие.

– Нет, – говорил он, – ни малейших следов – ни внешних, ни внутренних. Я было решил, что обнаружил под ногтем у первого убитого волосок… Черный волосок. Но это оказался волосок медвежьей шерсти.

– А… а в глазах? – с кисло-сладкой миной поинтересовался заместитель генпрокурора.

– В глазах я тоже ничего не нашел, – порывисто ответил доктор. – О! Не буду скрывать: глаза я осмотрел очень внимательно… Я и сейчас, основываясь на многочисленных наблюдениях, полагаю, что убитый не может сохранить на своей сетчатке «сфотографированное» изображение того, что он видел перед смертью. На мой взгляд, это всего лишь легенда. Но я всегда, пусть я прослыву из-за этого старой калошей, проверяю это самым тщательным образом, ибо эта легенда основывается на теории ското́м, а это уже – из области науки.

– Скотом? – переспросил мсье Ламбер-Гонда.

– Да, ското́м – небольших темных пятен, силуэтов, остающихся на сетчатке после созерцания очень яркого света. Помните стихи Ростана:

Вот только рифма обманула поэта: кружки вовсе не алые, а темные – этот феномен особенно заметен, когда наблюдаешь его на белом фоне. Ското́мы лишь окружены ярким гало, слегка выступающим за их края. Это, можно сказать, негативы.

– Откуда они берутся?

– Как вы знаете, ви́дение – есть не что иное, как последовательность фотографий. Глаз – это фотографическая камера, сетчатка – чувствительная пластина, а зрительный пурпур покрывает ее солями, которые расщепляет свет. Обычно пурпур почти мгновенно восстанавливается, чтобы каждая фотография стиралась сразу же после того, как была сделана. Но если вы окажетесь столь неблагоразумны, что будете долго смотреть на какую-нибудь сияющую точку, или ваш взгляд упадет на какой-нибудь ослепительный предмет, обновление пурпура, слишком глубоко впечатленного, сильно замедлится, и порой неизгладимая «картинка» производит на него такой эффект, что надежды на излечение уже не остается.