Книга Руки Орлака, страница 175 – Морис Ренар

– Я не доносчик. Насколько мне известно, я – дворянин. Мне противно выслеживать кого бы то ни было. Однако я хотел бы знать: полиция в курсе того, что происходит, – той таинственной авантюры, что связана с Фредди Ужом и Жаном Мареем, – или же нет? В конце концов, господин префект, я радею не столько о себе, сколько о благе ближнего своего, как и подобает достойному гражданину.

Префект кисло улыбнулся, но не сделался от этого веселее:

– Я помогу вам, господин де Праз. Поверьте, мне вполне ясны побуждения, которые привели вас ко мне, как и причины, мешающие вам в данную минуту свободно изложить суть дела. Успокою вас, мсье: оба только что произнесенные вами имени известны префектуре. Мы знаем, какие отношения – и в самом деле достаточно необычные – их связывают. Все, что вы нам сообщили, не содержит ничего нового. Уверяю вас: мы не спускаем с них глаз. Случай действительно весьма странный. Благодарю вас за то, что явились ко мне, ибо я вполне понимаю вашу тревогу, но, по-моему, она беспочвенна. Я, конечно, могу ошибаться, но все указывает на то, что мсье Жан Марей – исключительно порядочный человек.

– То есть Фредди Уж – не преступник?

Префект ответил не сразу – лишь после некоторой паузы:

– Скажу вам всю правду: тот, кого вы любезно называете «Фредди Ужом», не всегда вел примерный образ жизни, но сейчас образумился и поутих. Может, причиной тому его природная лень. Этот ночной гуляка раньше был заправским мошенником из тех, что подкарауливают одиноких прохожих на пустынных улицах, просят дать закурить, ну… и так далее. Не стану утомлять вас неприятными подробностями; вам достаточно будет знать, что вмешательство одного высокопоставленного лица положило конец этому безобразию, и сейчас один добрый друг господина Жана Марея зорко следит за поведением… этого Фредди Ужа, не давая ему вновь оступиться. Благодаря усилиям сего бдительного тайного союзника, занимающего в Париже видное положение, вышеозначенный Фредди Уж не попадет на скамью подсудимых и не угодит за решетку, если только пагубные инстинкты не возьмут в нем верх, во что я не особенно верю. Полагаю, мсье, теперь вы достаточно осведомлены об интересующей вас проблеме?

Но Лионель вполголоса, напирая на каждое слово, произнес:

– Вы абсолютно убеждены в том, что говорите, господин префект? Готовы ли вы поручиться за то, что в прошлом Жана Марея или, вернее, Фредди Ужа нет ничего такого, за что отправляют на эшафот или на каторгу в Гвиану?

– Это серьезное обвинение, господин де Праз. Следует ли мне позвать секретаря, чтоб он застенографировал ваши показания?

Лионель поспешно вытянул вперед руку:

– Нет-нет, что вы!.. Я же вам уже сказал: ничем, кроме подозрений, я пока не располагаю.

– Подозрений относительно того старого дела? Трагедии, случившейся в Люверси?

– Да, и как только у меня появятся доказательства, я вам их представлю, а до тех пор давайте считать, что я вам ничего не говорил.

– Как вам будет угодно. Всегда к вашим услугам.

– Как часто вам приходилось сталкиваться со случаями раздвоения личности, господин префект?

– Гораздо чаще, чем вам могло бы показаться, мсье. В нашем архиве значится с десяток таких случаев, вполне официальных. Немало и тайных. Человек – натура сложная, господин де Праз. Наш мозг находится во власти противоречий, вследствие которых добро и зло в нас чередуются. Разве преступник, убивший жертву или совершивший кражу, не искупает злодеяние того лица, которым он был всего лишь минуту, пока наносил смертельный удар, и которое потом исчезло в нем навсегда? Вы сами, господин граф, присягнете ли в том, что вы всегда и везде – одно и то же лицо? Что вы мне ответите, если я вдруг случайно, только лишь на основании нашей беседы, заявлю о существовании вашей второй личности, сознание которой отделено от сознания первой и не сообщается с ним?