Онлайн книга «Руки Орлака»
|
Из смежного помещения выбежала растрепанная девица в фартуке, растолкала женщин, которые ощупывали и взвешивали в руках овощи и фрукты, и встала за прилавок. Дознаватель выслушал небольшое пояснение с чрезвычайно любезным видом. – А скажите мне вот что, мадам, – попросил он, – в те дни, что предшествовали трагической ночи, вам ничто не показалось странным? Может, вы заметили в замке посторонних людей? Или сочли что-либо подозрительным? Вы сами не предчувствовали беду? – О мсье! Да разве возможно предчувствовать такое несчастье?!. – Произнося слово «предчувствовать», я всего-навсего имел в виду все те мелкие, незначительные детали, на которые сначала не обращаешь внимания, но которые вспоминаются уже после трагедии. Понимаете? К примеру, вдруг кто-то замечал, что стенки и решетки отведенной гадюке клетки были недостаточно прочными? – Да нет, об этом и речи идти не может! – пробурчал Лефевр. – Я, как садовник, лично следил за этими мерзкими тварями и могу вас заверить: если кто тогда и удивился, то в первую очередь – именно я! – Удивился? Но чему? – Исчезновению этой гадюки, черт подери! – И почему же? – Да потому, что ее клетка находилась в идеальном состоянии! – Но змея все-таки выползла через щель между прутьями. – Да, эта тварь ее каким-то образом сама проделала – иначе бы никак!.. – Значит, накануне, в течение всего дня, этой щели… – Клянусь вам: еще утром девятнадцатого числа, накануне трагедии, никакой щели и близко не было. Единственное, между двумя досками пола я заметил малюсенький промежуток – да с какой-то сантиметр, не больше, – но через него змея не пролезла бы. – А как, по-вашему, мог кто-нибудь незаметно подойти к отсеку и специально увеличить щель в решетке, раздвинув прутья? – Практически это возможно, но кому могло это понадобиться? И зачем? Чтобы заставить всех полагать, что змея выбралась оттуда сама? Я понимаю, на что вы намекаете, но, должен признаться, мне и в голову никогда не приходила мысль о том, что… – Послушай, Эжен, – прервала его жена, выглядевшая заметно взволнованной. – Помнишь, мы с тобой – одни-единственные из всех – тогда обсуждали: дескать, тут что-то неладно? Так что, дорогой, если уж вспоминать об этом, давай будем честны во всем! Лефевр бросил на нее быстрый взгляд, призадумался, но ничего не ответил. Мари же поспешно, словно оправдываясь, пробормотала: – Да и потом, нам-то чего бояться? Мы-то ничего плохого не сделали!.. – Да и знаем мы не так-то и много… – проворчал наконец ее супруг. – Но что-то вы все же знаете? – с предельным спокойствием осведомился посетитель. Ответила ему снова женщина: – Нам известно лишь то, что в ту самую ночь, когда умерла мадам Лаваль, гадюку убили и закопали в парковой рощице. Гость недовольно поджал губы, во взгляде его полыхнул огонь. Мадам Лефевр между тем продолжала: – Мы с Эженом тогда еще встречались как жених и невеста. Свидания назначали поздно вечером в парке, чтобы хозяева ни о чем не догадались. В половине одиннадцатого Эжен заканчивал обход территории, я прибегала в рощу, и мы до полуночи болтали о том о сем наедине. – А если бы вы срочно понадобились хозяйке? – Я бы и так услышала ее звонок в ночной тиши, благо до замка было рукой подать. К тому же мадам Лаваль стала вызывать меня по ночам, только когда заболела, да и то не раньше часу. А как занемогла, это у нее уже вошло в привычку: около часу каждую ночь мне звонила, и я приносила настойку. |