Книга Руки Орлака, страница 262 – Морис Ренар

Тут мсье де ля Омри замолчал и пристально посмотрел на Жерома, словно пытаясь понять, уловил ли тот его мысль.

– Словом, – сказал Жером, – вы подозреваете, что портрет мадам де ля Омри украл именно этот мсье Робер Дикс.

Граф ответил лишь жестом, который ничуть не противоречил словам комиссара.

– Каковы размеры портрета? – спросил Жером.

– Он выполнен в натуральную величину. Но раму не взяли. Полотно вырезали очень ровно и аккуратно – вероятно, карманным ножом. Если картину потом свернули, то мог получиться рулон сантиметров восьмидесяти высотой. Такой можно относительно легко спрятать под пальто или пелериной. Вчера меня целый день не было дома, вследствие чего я не могу сказать с уверенностью, что слуги никуда не выходили в мое отсутствие, пусть даже для того, чтобы подняться к себе, в мансарду.

– Стало быть, кража была совершена вчера?

– Мне стало известно о ней часов в одиннадцать вечера. Обычно я возвращаюсь раньше, но не бывает такого, чтобы я не заходил в небольшую гостиную, где висел портрет. Там, мсье, я каждую ночь проводил по несколько часов в созерцании, в молитвах перед образом, который у меня похитили… В эту ночь я обнаружил там одну лишь пустую раму!

– А ваши слуги?..

– Никто из них не видел и не слышал ничего подозрительного. Я расспросил их всех утром, как сразу же расспросил и моего камердинера, который каждый вечер дожидается моего возвращения. Днем приходили рабочие – кое-что ремонтировали. Я убежден, что кражу, под прикрытием их присутствия, совершил…

– …Мсье Робер Дикс?

– Нет, но кто-то…

– …Нанятый им?.. Вы это имеете в виду?

– Да, – твердо заявил мсье де ля Омри, и в глазах его сверкнул гнев.

– Хорошо, – заключил Жером. – Если вы не против, мы сейчас же отправимся к вам домой.

– Я к вашим услугам.

* * *

Граф де ля Омри проживал на бульваре Мальзерб, в чудесных двенадцатикомнатных апартаментах, на втором этаже. Граф сам любезно провел комиссара по всей квартире. Небольшая гостиная, где прежде висел портрет, располагалась в самой глубине; спальня графа находилась в противоположном конце коридора. Установив этот факт, Жером заявил, что в конечном счете проще всего было бы украсть картину ночью, во время сна господина де ля Омри, который все равно ничего бы не услышал.

На это последовал ответ:

– Мсье, я не стану ничего от вас скрывать. Дело в том, что по ночам я проводил – плача, на коленях, в прострации – перед призраком моей обожаемой супруги не каких-то один-два часа… Только лишь рассвет вырывал меня из этого мучительного, но, однако же, благостного ночного бдения, так что лишить меня моего сокровища можно было разве что днем.

Расспрошенный комиссаром камердинер твердо заявил, что вечером, вплоть до той самой минуты, когда мсье граф вернулся домой, в квартиру никто проникнуть не мог.

Жером завершил свой визит, уверенный в том, что, как и утверждал мсье де ля Омри, кража была совершена накануне, в дневные часы, кем-то, выдававшим себя за рабочего – или же одним из рабочих.

Никаких следов проникновения со взломом действительно не было видно.

Что же касается мотива преступления, то тут граф, вероятно, был прав, ибо ничего другого, кроме портрета, не пропало.

На этом Жером покинул квартиру. Выйдя на улицу, он последний раз взглянул на здание и вернулся на набережную Орфевр, где сразу же навел справки о мсье Робере Диксе.