Книга Руки Орлака, страница 99 – Морис Ренар

– Так вот оно что! Вот оно что! – восклицала Эрманс.

Она протянула нам телеграмму.

– Мы получили эту депешу вчера вечером, – добавил Крепен.

Куэнтр прочел, не выпуская нож:

– «Сестре совсем плохо. Непременно ждем вас завтра. Эжен».

Эрманс пояснила:

– Эжен – это мой зять. Он живет в Бар-ле-Дюке^[92]. Вот мы и отправились сёння утром в Бар-ле-Дюк, сильно расстроенные, потому что у нашего мьсе вечером был сьянс, а я не люблю отсутствовать в такие моменты! А там, разумеется, даже понятия не имели, что это может значить!

– То есть ваша сестра чувствует себя прекрасно и ваш зять не отправлял никакой телеграммы, – перевел инспектор.

– Тогда мы, – сказал Крепен, – заподозрили неладное и вернулись ближайшим поездом. Черт возьми, слишком поздно! Ах! Ну, не дураки ли мы, что позволили так провести себя! Бедный наш мсье! Бедный мсье! Ах! Так я и знал, что вся эта чертовщина закончится плохо!

Между тем Эрманс, заметив сидящего в углу Стефена, сказала ему желчным тоном:

– А! И вы тут, мьсе Стефен! Ну и дела!.. Теперь уж точно все вам достанется! Повезло так повезло!..

Стефен вздрогнул, словно от обвинения. Совершенно обессилевший, он отвел взгляд в сторону, едва заметно пожал плечами и замкнулся в тишине своего оцепенения.

– Ну что за тряпка! – проворчал комиссар.

Мне было бесконечно жаль Орлака. Но мог ли я утверждать, что в голову мне не закралось сомнение? Это удовлетворение, которое мне предстояло ощутить несколькими минутами позднее во время монолога Куэнтра, – не было ли оно смутным облегчением оттого, что я наконец понял, что подозрения не падают на мужа Розины?

– Он же его и убил! – изрекла Эрманс.

– Кто – он? – резко бросил в ответ Куэнтр, все еще осторожно державший в руке окровавленный нож.

Он покусывал свои короткие усы и из-под широкого и мощного лба с задумчивым видом смотрел в какую-то одну точку.

Куэнтр был встревожен? Или же растерян?

Наконец он заговорил, но уже без прежней веселости. Было прекрасно видно, что даже в процессе речи он не перестает думать о чем-то другом, продолжая преследовать в каком-то лесу грез убегающую дичь.

– Если бы я верил только своим глазам – а как можно им не верить? – то мне не оставалось бы ничего другого, кроме как покаяться перед алтарем спиритизма… Я не склонен допускать, что смерть мсье де Крошана была сверхъестественной, как не склонен допускать и того, что сверхъестественной была смерть мсье Эдуара Орлака. И однако же, на сей раз я первым прибыл на место преступления; до меня тут явно ничего не трогали; и это само по себе является доказательством невозможного!.. И так уж вышло, что обнаружил все это именно я! Случайность и предопределение!..

Мсье Пенги ткнул меня локтем в бок и едва заметно подмигнул, – правда, что бы это могло означать, я не понял.

– Господа, – продолжал инспектор, – мсье Эдуар Орлак был убит в столь же невероятной манере, что и его друг мсье де Крошан.

Он остановился и сунул нам под нос рукоятку ножа:

– Принюхайтесь!

От роговой рукоятки шел запах фосфора.

– Я едва ли смог бы описать вам, как я удивился, – сказал Куэнтр, – когда, осмотрев раны, узнал зловещий почерк, который мне хорошо знаком. Вид этих крестообразных ран напомнил мне об одном моем давнем опасном противнике. Не желая верить одной-единственной улике, я поискал другие доказательства его причастности – и нашел их сразу в нескольких местах, в том числе и на рукоятке ножа. Он оставил свои отпечатки пальцев, главным образом отпечаток среднего пальца левой руки – видите, вот здесь, на рукоятке, – отпечаток, который, с его небольшим шрамом и спиралью узора, скручивающейся в обратную сторону, является весьма характерным. Отпечаток этого пальца знаком мне не хуже, чем этот удар ножом. И тот и другой выдают личность преступника. Этого преступника – а он был левша – зовут Вассёр. Это убийца вдовы Мушо, мсье Виргоня и малышки Питуа – Вассёр, когда-то мною арестованный, затем осужденный, приговоренный к смертной казни и гильотинированный… Мсье Эдуар Орлак тоже был убит мертвецом!