Онлайн книга «Восемь мечей»
|
Она улыбнулась. Полковник принял предложение со свойственным ему энтузиазмом. – Бог ты мой, конечно! – радостно согласился он. – Представь. Да-да… Это напоминает мне… Патрисия, это сын Джо Донована. Хью, мальчик мой, позвольте представить, это моя дочь Патрисия. Патрисия, это Хью Донован. – Очень приятно, – послушно отозвался Донован. – Ну теперь-то все со всеми знакомы? Тогда вперед! Пойдемте же. Глава девятая Размышления старины Джона Зеда Вот так через пару мгновений он уже шел рядом с грациозной, ясноглазой, в общем и целом премилой конфеткой в теннисном платье; шел довольно торопливо, поскольку опасался услышать доносящийся с крыльца строгий окрик отца, призывающий вернуться к исполнению своих обязанностей. Последняя брошенная ею фраза: «Уверена, он был бы не прочь чего-нибудь вы…» – сблизила их еще больше, если, конечно, такое было возможно, пробудив в его сердце сильнейшую невыразимую головокружительную симпатию. Элизабет Баррет Браунинг могла бы написать о чем-то подобном в своем сонете. Дело было не только в женской интуиции, но и в том, что один взгляд на эту девушку вызывал в нем желание потянуться за коктейлем; некоторые девушки обладают таким свойством. И подобным очарованием, должно быть, обладали все великие красавицы прошлого. Иначе не было бы великой любви. Если бы во время знаменитой встречи Данте с Беатриче на том мосту, как он там назывался, Беатриче прошептала с улыбкой: «Знаете, нам не помешал бы глоток кьянти», – бедолага точно попытался бы узнать ее адрес и телефон, вместо того чтобы вернуться домой и стенать об этом в стихах. Здесь, в сумеречной роще, эта теория казалась ему все более правдоподобной; и как только он взглянул в ее карие глаза, изучающие его через плечо, на него снизошло вдохновение. У Донована вдруг вырвалось: Жил поэт по имени Данте, И порой за стаканчиком кьянти О любви он писал и девичьих глазах, но, Поймав своей набожной тетушки взгляд, Принимался строчить про ад. Затем он, сам себе удивляясь, выдал: – Ха! – и сложил руки так, словно ждал, что Небеса ниспошлют ему еще парочку шедевров. – Вот это да! – заключила Патрисия; глаза ее широко раскрылись. – Вот так приветственное слово от епископского сына! Ваш отец много мне о вас рассказывал. И говорил, вы славный молодой человек. – Гнусная ложь! – сказал он, уязвленный до глубины души. – Послушайте. Не хочу, чтобы у вас сложилось впечатление, что… – О, никакого впечатления у меня еще не сложилось, – спокойно ответила она. – Хм. И как вам это в голову пришло? Я имею в виду лимерик. – Ну, по правде говоря, это все вы. Что-то вроде озарения, такое случается, когда, например, на Тинтернское аббатство смотришь или что-то вроде того. Вбегаешь потом домой, будишь жену и скорей записывать. Она внимательно посмотрела на него: – Ах вы, злодей! Хотите сказать, при взгляде на меня вам в голову пришел этот лимерик? Как некрасиво! – Почему? – Хм, что ж, – она задумчиво приподняла бровь, – может, мы с вами о разных лимериках говорим… А зачем вам будить жену? – Какую еще жену? – спросил Донован, теряя нить разговора. Задумавшись, она сжала свои розовые губки. И вновь поглядела на него через плечо, на этот раз с таким видом, будто ее подозрения подтвердились. – Вы ведь женаты? – спросила она. – Могла бы догадаться. Сейчас тут и там у всех тайные браки. Готова поспорить, ваш отец не в курсе, так ведь? Ваша жена, наверное, из тех современных американских девиц, которые многое позволяют мужчинам… |