Книга Восемь мечей, страница 47 – Джон Диксон Карр

– Свет очей моих, – начал уверенный голос, – сейчас я тебе изложу всю суть этой загадки так, как это сделал бы Джон Зед. Начать с того, что…

– Привет, Хэнк, можно? – сказала Патрисия.

На лужайке, в тени живой изгороди, их взгляду предстала умилительная домашняя сцена. Под пляжным зонтиком свернулась калачиком в шезлонге Мейделин Морган, на ее лице было написано предвкушение. Она то и дело подносила к своим губам то сигарету, то бокал с коктейлем. В неровном свете вечерней зари перед столом туда-сюда расхаживал ее муж, изредка останавливаясь, чтобы шумно встряхнуть шейкер или хлопнуть себя по затылку, и вновь продолжал нарезать круги. Он обернулся на приветствие Патрисии и взглянул на нее поверх очков.

– Ха! – обрадованно воскликнул он. – Заходите, заходите! Мейделин, еще два бокала. Думаю, найдем, куда вас усадить. Ну что там?

– Мне показалось, – заметила Патрисия, – или вы собирались объяснить, как обстоит дело с убийством? Так вот, нужды в этом больше нет. Того американца нашли, все, кажется, закончилось.

– Не закончилось. – Мейделин довольно взглянула на мужа. – Хэнк говорит, ничего еще не закончилось.

Шезлонги были расставлены, а бокалы наполнены.

– Знаю, что они нашли американца. Я видел, как Мерч возвращался из Хэнхэма. Но он-то невиновен. Естественно. Ну, будем! – сказал Морган.

За тостом последовал гомон, какой раздается в церкви, пока священник читает катехизис. Животворящее тепло от мартини мгновенно успокоило Хью Донована. Он расслабился. Морган дружески продолжил:

– Это вполне логично, должен вам сказать! Установление справедливости – не главное, что меня волнует. В первую очередь это убийство интересует меня как история, вокруг которой можно закрутить сюжет. Но видите ли…

– А почему бы и нет? – перебила Патрисия; в ее голосе зазвучал энтузиазм. Она отставила бокал и нахмурилась. – Превосходная идея! Это было бы что-то новенькое. На сегодняшний день, – мечтательно произнесла она, – вы уже отравили министра внутренних дел, зарубили топором лорд-канцлера, застрелили двух премьер-министров, задушили первого лорда адмиралтейства и подорвали бомбой верховного судью. Почему бы ненадолго не оставить в покое наше несчастное правительство и не прикончить какого-нибудь издателя вроде Деппинга?

– Лорд-канцлера, милая барышня, – с шутливой строгостью произнес Морган, – не топором зарубили. К вашему сведению, его убили Большой печатью, а труп оставили на мешке с шерстью… Вы, должно быть, спутали его с канцлером казначейства из «Убийства в налоговой службе». Я в этой книге слегка выпустил пар.

– Читал! – воскликнул Донован. – Чертовски хороша! – (Просиявший Морган наполнил его бокал.) – Мне такие истории нравятся куда больше тех, что пишет… как его там, очень популярный… Уильям Блок Торнедо, – заявил Хью. – Я хочу сказать, у него они слишком уж правдоподобные, герои только и делают, что носятся и подсовывают фотографии всем под нос.

Морган стушевался.

– Ну, – отозвался он, – по правде говоря, Уильям Блок Торнедо – это тоже я. И не могу с вами не согласиться. Это своего рода взятка.

– Взятка?

– Именно. Критикам. Видите ли, критики, в отличие от читателей, хотят, чтобы история была правдоподобной. Я уже давно понял, что для этого необходимо. Всенепременно нужно: отсутствие действия – это раз, отсутствие всякого намека на атмосферу – это два, как можно меньше интересных героев – это три, отсутствие каких-либо отступлений – это четыре, и вишенка на торте: никаких тебе рассуждений – это пять. Отступления – злейший враг правдоподобия… что в целом указывает на довольно забавную точку зрения; при этом детектив все дела на свете раскроет, не рассуждая вовсе. Следуйте этим правилам, дети мои, и тогда сможете, сколько вам вздумается, нарушать правдопобие, вызывая тем самым восторг критиков.