Книга Тайна Безумного Шляпника, страница 50 – Джон Диксон Карр

– Хм! Должен признать, что мне не нравится эта перспектива, – сказал тот. – Но полагаю, вы правы.

– Скажите ему, что мы, вероятно, нанесем ему визит на Беркли-сквер сегодня вечером, попросите, чтобы все были дома. Ах да. Газеты. Скоро здесь будут репортеры, если они уже не у входа. Бога ради, ничего не рассказывайте сами. Просто говорите: «В настоящий момент я не могу сделать никаких заявлений» – и перенаправляйте их к сержанту Хамперу.

Хэдли уже начал собирать предметы, которые были в кармане Дрисколла. Рэмпол протянул ему старую газету, лежавшую на книжном шкафу; он завернул в нее арбалетный болт и засунул в нагрудный карман пальто.

– Вы совершенно правы. Но по крайней мере, – сказал генерал, – прежде чем вы уйдете, позвольте предложить вам виски.

Он подошел к двери и что-то сказал. Тут же появился бесстрастный Паркер с подносом, на котором стояли бутылка виски, сифон и четыре стакана.

– Ну и день! – продолжил генерал, наблюдая за пеной, пока Паркер смешивал напитки. – Если бы не бедняга Биттон и если бы все это не происходило совсем рядом, я бы даже назвал это занимательным. Но должен сказать, пока я не могу в этом разобраться.

– Вы бы не называли это занимательным, – угрюмо заявил Хэдли, – если бы у вас была моя работа. И все же… не знаю. – Сквозь его подстриженные усы промелькнула ироничная улыбка. Он взял стакан и уставился в него. – Я уже тридцать лет играю в эту игру, генерал. И до сих пор у меня невольно учащается пульс, когда я вижу: «К делу привлечен Скотленд-Ярд». В чем волшебство этого проклятого названия? Понятия не имею. Я часть этого. Иногда это и есть я сам. Но я все еще заинтригован, как старый наивный дурачина вроде доктора Фелла.

– Однако я всегда думал, что вы категорически против любителей, – сказал генерал. – Конечно, доктора вряд ли можно назвать дилетантом, но все же.

Хэдли покачал головой:

– Сэр Бэзил Томсон, один из величайших людей за всю историю Скотленд-Ярда, обычно говорил, что сыщик «за все берется, да не все удается». Единственное, о чем я сожалею по поводу доктора, – он намеренно подражает детективам из романов-сенсаций, которые он, кстати, поглощает тоннами. Это его молчание. И это его загадочное «ага!», его…

– Вот спасибо! – с иронией прогремел доктор Фелл. Он надел плащ и свою широкополую шляпу. Потоптавшись возле двери, он взял у Паркера стакан. – Хэдли, – продолжил он, – это устаревшее изречение и беспочвенное оскорбление благородного жанра. Вы говорите, что сыщик в художественной литературе загадочный и всезнающий. Хорошо, но это всего лишь отражение реальной жизни. А как насчет настоящего детектива? Это он выглядит загадочно, говорит: «Ага!» – и уверяет всех, что в течение двадцати четырех часов последует арест преступника. Иными словами, это он рисуется, независимо от того, знает он что-нибудь или нет. Но, как и вымышленный сыщик, он вполне разумно не говорит того, что думает, по той прекрасной и банальной причине, что может ошибаться.

– Пусть. Если вам так нравится, – смиренно сказал Хэдли. – Ну, будьте здоровы, господа!.. – Он осушил стакан и поставил его. – Я полагаю, доктор, это была преамбула к каким-то вашим загадочным предсказаниям?

– Я не думал об этом, – ответил доктор Фелл. – Но я дам вам три подсказки, касающиеся моих соображений. Я не буду раскрывать подробности, – его хмурый взгляд стал свирепым, когда он уловил ухмылку Хэдли, – потому что я могу ошибаться. Ха!