Книга Неожиданное наследство инспектора Чопры, страница 47 – Вазим Хан

Он купил у проходившего мимо бродячего торговца связку бананов для Ганеши, но слон по-прежнему не желал прерывать голодовку.

* * *

Чопра посещал городские трущобы Дхарави два года назад. Тогда он собирал информацию по делу о похищении ребенка – делу, раскрыть которое так и не удалось. Теперь он пытался попасть в трущобы во второй раз – и вновь, как при первой попытке, обнаружил, что среди всего виденного в жизни не может назвать ничего, даже близко напоминающего Дхарави.

По сути, трущобы представляли собой город внутри города, хотя переписчикам населения никогда не удавалось установить точную численность его обитателей. Тем не менее, по приблизительным оценкам она составляла почти миллион человек, ютившихся в лабиринте узких душных улочек между двух главных железных дорог пригорода – Западной и Центральной.

Что особенно поразило Чопру с первых же минут пребывания в трущобах – и во время первой, и во время второй вылазки, – так это абсолютно спокойное отношение местных жителей к собственной нищете. Они жили в одном из самых густонаселенных мест на планете – в грязном, лишенном простейших благ цивилизации муравейнике, где разгул болезней и нужда воспринимались как нечто обыденное. При этом здесь работали тысячи и тысячи успешных предприятий. Чопра нередко думал, что желающим познакомиться с истинной природой индийского предпринимательства достаточно посетить городские трущобы. В их закоулках – без поддержки иностранного капитала или советов квалифицированных заграничных менеджеров – успешно развивался малый бизнес. Причем наряду с крошечными мастерскими, состоявшими из одного мужчины или женщины, где производили и продавали абсолютно все – от глазурованных горшков, сувениров, кукол Барби, синих джинсов и вечерних платьев до карболового мыла, – в Дхарави также действовало крупнейшее в стране предприятие по переработке отходов. Чопре вспомнилась статья, которую он недавно прочел: автор предполагал, что ежегодный доход Дхарави в твердой валюте должен составлять более шестисот миллионов долларов. Именно поэтому газетчики частенько именовали Дхарави «величайшими трущобами мира».

И Чопра не мог с ними не согласиться. Было в этом месте что-то волшебное и в то же время пугающее. В сумеречной зоне Дхарави, куда не заезжали даже моторикши, где дома возводили из всего, что подворачивалось под руку – гофрированной жести, фанеры, кирпичей-пакка, асбестового или обычного картона; где полчища тараканов гоняли взапуски с ордами крыс; где черный дым обжиговых печей свивался над головой в искусственные облака; где вершили свои дела, оставаясь недосягаемыми для городских властей, сотни тысяч лавочников, лоточников, старьевщиков, лудильщиков, портных, фарцовщиков и местных воротил; где доносящийся из кузниц стук молотов воспринимался, как обычный уличный шум… племя человеческое жило и – несмотря ни на что – процветало.

Насколько Чопра знал, та часть трущоб, что называлась Кала-Кила, всегда славилась кожевенными лавками. Работа с кожей во всех ее видах – от дубления шкур до изготовления изысканных кожаных изделий, которые продавались на местном рынке или шли на экспорт, – считалась одним из древнейших ремесел Дхарави.

Шагая по улицам района, Чопра, как всегда, поражался тому, насколько тут все скученно. Дхарави словно был уменьшенной копией Мумбаи, хотя жил теми же горестями и радостями. В погоне за телевизионным сигналом тысячи однокомнатных домишек прорастали антеннами; на каждой стене поверх облупившейся краски был наклеен плакат с рекламой новейших творений Болливуда; старики, раскуривая дешевые сигареты биди и справляя в сточные канавы нужду, обсуждали выборы; женщины, набирая в ведра воду у общественной колонки, сплетничали о мужьях соседок. Здесь были даже собственные нищие. Ничего не поделаешь: жизнь есть жизнь.