Книга Замуж за незнакомца, страница 39 – Теона Рэй

До закрытия лавки оставалось еще полчаса, когда я нашла в газете адрес детективного агентства, работающего до шести часов вечера, и, прикинув расстояние от лавки до него, убедилась, что мне хватит времени на дорогу. Там я проведу не более десяти минут, после пойду к мисс Торвик, и вот уже у нее я могу или не потратить времени вовсе, или же задержаться допоздна.

По всему выходило, что в гости к мужу я наведаюсь не раньше чем к восьми, а то и к десяти часам вечера.

Я не стала размышлять о появившейся вдруг привычке гулять по темноте. Раньше меня после четырех из дома ничем нельзя было выманить, а теперь, поглядите-ка, шлындаю по городу после заката, как какая-то простолюдинка.

Простолюдинки, шастающие поздними вечерами по улицам, частенько оказывались на первых полосах газеты в графе «Убитые». Я лишь на миг задумалась об этом, но отмахнулась: у меня выбора нет. Слуг больше не имею, работаю с утра до вечера, так кто вместо меня станет ходить по делам? Вот именно, некому. Но обезопасить себя как-то надо, и за этим я потом обращусь к Рио. Муж он мне или кто? Сохранность моей жизни в его же интересах.

Когда я уходила из родного дома с мистером Лотом, не захватила с собой ни зонта, ни плаща с капюшоном и сейчас горько об этом жалела. Раздражающая морось, мелкая, как пыль, довольно быстро промочила мои волосы, пальто, юбку. Через две или три улицы я смирилась с неизбежной простудой, что последует за прогулкой под дождем, расслабилась и даже начала получать удовольствие от царящей вокруг относительной тишины. Не считая редких грохочущих колесами карет, улицы были пустынны.

Оставалось пройти всего ничего: свернуть за угол, миновать мост через узкую речушку Ремлю и в начале Войтен-Стрит я найду детективное агентство. Время у меня еще было, к тому же внезапно проснулся аппетит впервые за… а когда я ела в последний раз? Так и ноги протянуть недолго, со всеми переживаниями я забываю есть и пить, и мой доктор меня бы не похвалил.

Воровато озираясь по сторонам, я зашагала к притулившейся у тротуара тележке на колесах. Еду с них покупали бедняки, и мне никогда не доводилось даже близко рассмотреть ассортимент, потому что папа – а гуляли по городу мы обычно с ним – не позволял ни есть из рук уличных торговцев, ни стоять рядом с такими местами. С мамой так же: она морщила нос и быстро переходила на другую сторону улицы, подальше от вонючего, по ее словам, хрючева.

Я припала взглядом к лотку с пирожками не только из-за голодного урчания живота, а из неясного бунтарского желания. Мол, смотрите, мама и папа, вы не уследили за своим ребенком. Я теперь самостоятельная и самостоятельно решаю, что буду есть.

Торговец наблюдал за мной со скукой на лице, не стремясь предлагать товар. То ли устал за день, то ли я выглядела как просто любопытная без медяка в кармане и ему не хотелось тратить на меня остатки сил.

Пирожки в лотке над шипящими углями исходили паром и ароматами ягод. Я проглотила слюну с тихим вздохом: отравлюсь, как есть отравлюсь.

– Вишневый пирожок, пожалуйста.

Я протянула торговцу медяшку. Хорошо, что пришел тот мальчик с горсткой монет, иначе пришлось бы расплачиваться серебром, а сдачи я бы не дождалась.

С жирным пирожком, наполовину завернутым в бумагу, я, донельзя довольная, шагала через мост. Откусывала от пирожка, горячий вишневый джем норовил вылиться мне на пальцы, приходилось останавливаться и слизывать его. Жевала быстро, с открытым ртом, вдыхая прохладный сырой воздух, чтобы остудить обожженный язык. Кто бы из знакомых увидел меня – не признал бы.