Книга Хозяйка медовых угодий, страница 48 – Ри Даль

— Мариса, — сказал он, глядя мне в глаза, — мы сделали, что могли. Утром вернёмся, продолжим искать. Но… — он замялся, его голос стал тише, — я не стану выпытывать, кто ты и откуда. У нас так заведено — чужаков не расспрашиваем. Но одно скажу: держись подальше от лесничего.

Я замерла, не зная, что ответить. Его слова о Ксавье резанули, как нож, но усталость и боль заглушали всё. Я лишь кивнула, опустив взгляд, чтобы скрыть смятение. Брад кивнул в ответ, словно соглашаясь с моим молчанием, и повернулся к остальным.

— Идём, — бросил он, и сельчане, не говоря ни слова, двинулись обратно, в темноту.

Эсмира задержалась на миг, её рука коснулась моего плеча.

— Держись, Мариса, — прошептала она. — Боги не оставят.

Я выдавила слабую улыбку, но её слова не принесли утешения. Они ушли, и вскоре шаги их стихли, растворившись в шорохе листвы. Я осталась одна. Холод пробирал до костей, но я не замечала его. В голове крутились мысли, одна горше другой. Я отпустила Лину. Я не уследила…

— Проклятье, — прошептала, чувствуя, как слёзы всё-таки прорвались. — Проклятье…

Развернулась и, хромая, побрела к хижине. Дверь скрипнула, когда я толкнула её, и внутри меня встретила холодная пустота. Кровать стояла в углу, аккуратно застеленная шкурами. Я посмотрела на неё, и сердце сжалось. Лина должна была спать там, смеяться, рассказывать свои детские мечты… А теперь её нет.

Я рухнула на край кровати, уронив палку. Лицо закрыла руками, и слёзы полились, горячие, неудержимые. Я проклинала себя — за слабость, за то, что отпустила её, за то, что не пошла с ней. Я не защитила её. Снова.

— Прости, Лина… — шептала я, задыхаясь от рыданий. — Прости меня…

Внезапный стук в дверь заставил меня вздрогнуть.

Я замерла, вытирая слёзы рукавом, и прислушалась.

Стук повторился — тяжёлый, настойчивый. Сердце заколотилось.

Кто это мог быть? Сельчане ушли, а Хильда… Хильда не станет стучать.

Схватила палку, словно оружие, и, хромая, подошла к двери. Рука дрожала, когда я потянула за грубую верёвку, заменявшую ручку.

Дверь распахнулась. На пороге стоял Ксавье. Его лицо было бледным, волосы растрёпаны, а на руках он держал Лину. Её голова безвольно лежала на его плече, глаза были закрыты, а русые косички свисали, касаясь его локтя. Я ахнула, выронила палку, и бросилась к ним, забыв о боли в ноге.

— Лина! — выкрикнула я, хватая её за руку. Она была холодной, но пальцы слабо шевельнулись. — Что с ней? Она жива?

— Жива, — устало сказал Ксавье, входя в хижину. Его голос был хриплым, будто он долго кричал или бежал. — Нашла сонные ягоды в лесу. Наелась и уснула прямо в зарослях. Я её нашёл у старого дуба, недалеко от ручья.

— Сонных ягод? — я почувствовала, как кровь отхлынула от лица. — Она… отравилась?

Ксавье покачал головой, осторожно укладывая Лину на кровать. Он поправил шкуру, чтобы ей было удобнее, и повернулся ко мне. Его глаза, тёмные и усталые, встретились с моими.

— Не отравилась. Это лунные ягоды, — пояснил он. — Растут в низинах, мелкие, синеватые, похожи на чернику, но с лёгким серебристым налётом. От них клонит в сон, особенно если съесть много. Она просто спит, Мариса. Утром проснётся, как ни в чём не бывало. Может, голова поболит немного, но это пройдёт.

Я смотрела на Лину, на её бледное лицо, на слабое дыхание, что едва поднимало грудь. Моя рука всё ещё сжимала её пальцы, и я чувствовала, как страх медленно отступает, сменяясь облегчением, но не до конца. Я всё ещё боялась, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой.