Книга Аптекарский огород попаданки, страница 130 – Ри Даль

Я смотрела на Агату, на её маленькое лицо, и понимала, что она — мой ответ. Она была моим смыслом, моей семьёй, моим сердцем. Если я потеряю её, я потеряю себя. Но я не могла позволить этому случиться. Я должна была бороться. Ради неё. Ради всех, кто верил в меня.

Ночь тянулась бесконечно. Я не смыкала глаз, боясь, что, если засну, она уйдёт. Я проверяла её пульс каждые несколько минут, меняла компрессы, пела ей колыбельные, шептала молитвы. Я чувствовала, как силы покидают меня, как тело кричит от усталости, но не сдавалась.

Когда первые лучи рассвета пробились сквозь шторы, я не сразу их заметила. Мои глаза горели, голова кружилась, и я поняла, что больше не могу. Я опустила голову на кровать, рядом с рукой Агаты, и провалилась в темноту. Это не было сном — это был обморок, вызванный изнеможением. Я не знала, сколько прошло времени, но, когда открыла глаза, солнце уже стояло выше, и комната была залита светом.

Я вскочила, сердце заколотилось от ужаса.

Агата!

Бросилась к ней, боясь самого страшного.

Но она... дышала.

Её грудь поднималась и опускалась, медленно, но ровно. Я положила руку на её лоб — он был всё ещё горяч, но, кажется, чуть меньше, чем ночью. Я проверила бубон — он не уменьшился, но кожа вокруг него была не такой красной, а сам он стал мягче, словно начал рассасываться. Её дыхание, хоть и хриплое, было глубже, а кашель, кажется, стал реже.

Я замерла, боясь поверить. Это было крошечное улучшение, почти незаметное, но оно было. Пульс стал чуть сильнее, и, хотя она всё ещё была без сознания, её лицо казалось не таким серым. Я упала на колени, прижав руки к груди, и заплакала. Но это были слёзы не отчаяния, а благодарности.

— Спасибо, Господи, — шептала я, задыхаясь. — Спасибо, что услышал. Спасибо, что дал ей шанс.

Я знала, что борьба не окончена. Чума всё ещё была в ней, и я не могла быть уверена, что она выживет. Но этот маленький луч надежды, этот слабый знак жизни был победой. Моей победой, нашей победой. Я поцеловала руку Агаты, её пальцы, её лоб, шепча слова любви и веры.

— Ты справишься, милая, — сказала я, чувствуя, как силы возвращаются ко мне. — Мы справимся вместе.

Июль 1877 г., с. Воронино, поместье Булыгина

——————————

Солнце лилось в комнату Агаты мягким золотом, пробиваясь сквозь тонкие занавески, которые Груня каждое утро заботливо распахивала, чтобы, как она говорила, «дать барышне света побольше». Прошло три недели с той страшной ночи, когда я думала, что потеряю Агату, когда её дыхание остановилось, а моё сердце, казалось, остановилось вместе с ней. Почти целый месяц, полный тревог, бессонных ночей и молитв, которые я шептала, сидя у её кровати, пока не срывался голос. Но теперь, глядя на девочку, которая сидела, поджав ноги, на кровати, я чувствовала, как тяжесть, сжимавшая грудь всё это время, медленно отступает, словно тень перед рассветом.

Агата, всё ещё бледная, но уже с лёгким румянцем на щеках, держала в руках деревянную ложку, которой я кормила её тёплой овсяной кашей, смешанной с мёдом и протёртым яблоком. Её глаза, некогда мутные от лихорадки, теперь блестели, как два озерца, отражая утренний свет. Бубон на шее почти исчез — остался лишь небольшой рубец, чуть розоватый, который я каждый день осматривала с затаённым страхом, боясь, что зараза вернётся. Но она не возвращалась. Агата жила. И с каждым днём она становилась всё сильнее.