Книга Аптекарский огород попаданки, страница 145 – Ри Даль

— Достойная жизнь? — переспросила я, чувствуя, как гнев поднимается во мне, как горячая волна. — Вы называете достойной жизнь в клетке? Замужество с вами, Арсений Фомич? Я не желаю этого. И не желаю возвращаться.

Отец нахмурился, его брови сдвинулись, и он шагнул ближе.

— Александра, — сказал он, и голос его стал резче. — Ты забываешься. Я твой отец, и моё слово — закон. Ты едешь с нами, и точка. Хватит твоих глупостей с наукой, с этими… письмами, — он кивнул на мои руки, которые я прижимала к груди. — Ты позоришь семью!

Я отступила на шаг.

— Позорю семью? — переспросила едко, и голос мой задрожал от ярости. — А вы, папенька, не позорите её, продавая меня Ставрогину, как товар? Вы думаете о долгах, о деньгах, но не обо мне! Я не вещь, чтобы мной торговали!

Ставрогин нахмурился, его улыбка исчезла, но он всё ещё старался говорить мягко, хотя я видела, как его пальцы сжались в кулак.

— Александра Ивановна, — сказал он, — вы несправедливы. Я предлагаю вам защиту, достаток, будущее. Ваш отец лишь хочет, чтобы вы были счастливы. Не заставляйте нас прибегать к силе.

— К силе? — я почти рассмеялась, но смех был горьким, как полынь. — Вы угрожаете мне? Здесь, в госпитале, где люди умирают за честь Родины? Да как вы смеете?

Отец ударил кулаком по ладони, его лицо покраснело.

— Довольно! — рявкнул он. — Ты едешь с нами! Я не позволю дочери шляться по фронтам, как какой-то… — он запнулся, но я знала, что он хотел сказать.

— Как какой-то сестре милосердия? — закончила я за него. — Да, папенька, я сестра милосердия. И горжусь этим. Я спасаю жизни, пока вы торгуете моей!

Шум вокруг нас нарастал. Солдаты, сёстры, санитары начали оглядываться, некоторые остановились, наблюдая за ссорой. Сестра Анна шагнула вперёд, её лицо было как гранит.

— Господа, — сказала она, и голос её был холодным и твёрдым, как сталь. — Это военный госпиталь, а не гостиная для светских споров. Здесь не действуют ваши законы. Александра Ивановна — сестра нашей общины, и она останется на своём посту, покуда не решит иного, по собственной воле.

Ставрогин повернулся к ней, его глаза сузились.

— Сестра, — сказал он с ядовитой насмешкой, — вы, верно, не понимаете, с кем говорите. Я — Арсений Фомич Ставрогин, владелец кирпичного завода, человек с именем и связями. А это, — он кивнул на отца, — князь Демидов. Александра Ивановна — его дочь. А княжна не имеет права быть здесь без его дозволения.

Отец кивнул, поддерживая Ставрогина.

— Именно так, — сказал он. — Я требую, чтобы мою дочь немедленно уехала со мной. Вы не смеете её удерживать!

Сестра Анна не дрогнула. Она выпрямилась, и её серое платье, казалось, стало ещё строже.

— Здесь, господин Ставрогин, — сказала она, — нет ни заводов, ни титулов. Здесь есть только долг перед Отечеством и Богом. И Александра выполняет этот долг.

К нам подошли другие сёстры: Прасковья, с круглым лицом и усталыми глазами, Мария, молодая и хрупкая, и другие мои сподвижницы, с кем я работала плечом к плечу день ото дня. Они встали рядом со мной, их молчаливая поддержка была как стена, которую не пробить.

— Вы не посмеете, — сказал Ставрогин, и его голос стал громче, почти угрожающим. — У меня связи в Петербурге, в Москве! Я доберусь до самого генерал-губернатора, если понадобится! Вы ответите за это!