Книга Аптекарский огород попаданки, страница 167 – Ри Даль

— Александра Ивановна… — прошептал Василий. — Я… я люблю вас. Люблю с того дня, как увидел вашу фотокарточку, с того дня, как увидел вас в университете, с того дня, как понял, что вы… что вы свет. Мой свет. Я люблю вас так, что нет мне покоя, нет мне жизни без вас. Я… я готов быть вашей опорой, вашим слугой, чем угодно, только бы вы… только бы вы были рядом.

Я смотрела в его глаза, в эти тёмные, глубокие глаза, и видела там всё — его страх, его надежду, его душу. Я обняла его, прижимаясь ближе, чувствуя, как его руки обнимают меня в ответ, крепко, отчаянно.

— Я люблю вас, — прошептала я, уткнувшись в его плечо, вдыхая запах его одежды. — Люблю, Василий Степанович. Люблю.

Он отстранился, лишь на миг, чтобы посмотреть на меня, и его взгляд, полный слёз, был таким открытым, таким живым, что я задрожала. Он коснулся моей щеки, его пальцы, тёплые, чуть дрожащие, стёрли слёзы, и он заговорил, почти задыхаясь:

— Будьте моей женой, Александра Ивановна. Умоляю. Я… я сделаю всё, что в моих силах. Я устрою вас на курсы, в Петербург, в Москву, куда угодно. Я дам вам всё, что смогу, только… только будьте моей. Прошу вас.

Я смотрела на него, на этого мужчину, который был для меня всем — спасителем, загадкой, болью, надеждой, любовью. И я знала ответ. Знала, но боялась его произнести, боялась, что это слишком, что это сон, что я не достойна.

Василий глядел прямо мне в глаза, ждал ответа, и я видела, как надежда в нём меркнет, как он готовится отвернуться, принять отказ.

И тогда не выдержала.

— Да, — прошептала тихо. — Да, Василий Степанович. Я… я буду вашей женой.

Он задохнулся, будто не веря, и в его глазах, в этих глазах, что я любила, зажёгся свет. Он притянул меня к себе, обнимая так крепко, что я чувствовала биение его сердца. Мы стояли в этой тесной комнате, в полумраке, под потрескивание лампы, и всё остальное больше не имело значения. Были только мы — двое, сломленные, но живые, любящие, готовые идти вперёд, несмотря ни на что.

И тогда, в тишине, он снова отстранился. Тёмные, полные любви глаза нашли мои, и Василий медленно, будто боясь спугнуть этот миг, наклонился. Его губы, тёплые, дрожащие, коснулись моих губ — трепетный, отчаянный поцелуй, полный надежды, страсти и любви, что мы так долго прятали друг от друга. Я ответила, прижимаясь ближе, чувствуя, как его руки обнимают меня крепче, как этот поцелуй становится нашей клятвой, бессловесным обещанием.

Октябрь 1878 года, Москва

—————————————

Осенний воздух был прохладен, но солнце, золотое и щедрое, заливало улицы Москвы мягким светом. Я шагала по Моховой, чувствуя, как скрипят под ногами опавшие листья, а в груди разливается тепло от мысли, что я возвращаюсь домой. Домой — слово, которое ещё не так давно казалось мне далёким, почти чужим, а теперь звучало как самая сладкая мелодия. В руках я сжимала потрёпанную сумку, набитую конспектами и книгами, а в сердце — предвкушение встречи с теми, кто стал для меня всем.

Московские высшие женские курсы, где я теперь училась, были для меня не просто местом знаний, но и символом победы. Когда я впервые переступила порог здания на Волхонке, где в 1872 году профессор Герье открыл эти курсы, мне казалось, что я ступаю на неизведанную землю. Женщины в Российской Империи редко получали доступ к высшему образованию, и эти курсы являлись скорее исключением, чем правилом. Но я знала, что медицина — моя судьба. Поначалу я записалась на лекции по гигиене и естественным наукам, которые читали профессора Московского университета. Плата в 30 рублей за год была посильной благодаря Василию Степановичу, а вступительные экзамены я сдала, полагаясь на знания, которые принесла из своего прошлого мира, и на книги, что он присылал мне под таинственными инициалами В.Б.