Книга Дочь мольфара, страница 29 – Ри Даль

Каталина надеялась, что нечисть, живущая в лесах, найдёт её сама. Кто бы ни явился по Каталинину душу, она была согласна отдаться. Пусть прилетит Стрыга и выпьет всю её кровь. Пусть затянет в своё болотное царство уродливый Багник и сделает Каталину семисостой женой. Пусть мавка обманет и накличет волков. Или пусть медведь проснётся, заслышав глухие страдальческие хрипы. Пусть хоть что-нибудь случится так, как хотелось того Каталине.

Она бежала, уже спасённая от ветра, но вовсе не от холода. Ноги её вязли в кореньях, спотыкались о кочки, поскальзывались на сыром насте. Юбки цеплялись за деревья, мешая двигаться. По лицу то и дело шкрябало ветками. Сухие редкие волосы распались из косы, их выдирало о древесную кору, о еловые лапы. Но боли это не причиняло. Каталину давно закалило родительской любовью, пуще всего выражавшуюся в избиениях. Так что и ветки, и коряги не могли в самом деле обидеть её.

Да и страха как такового тоже не было. Хоть лес стоял чёрен, до озноба страшен и могуч. Каталина будто шагнула в зубатую пасть великану и отчего-то знала, что обратного хода ей нет. Она даже молилась об этом — чтобы великанова пасть схлопнулась, и опозоренную девицу проглотило в желчное великаново чрево. И чтобы даже косточек её не отрыли, когда кинутся искать.

Каталину уже кинулись разыскивать, но кто б мог подумать, что она в чащу ломанётся? Шукали по домам, по дворам, по околицам. Но покуда так, чтоб шума лишнего не подымать и по нахождении Каталины всё-таки завершить обряд. Не могла же она сбежать далече.

Оказалось, могла. И пока рыскали её бесплотно по деревне и окрестностям, Каталина давно уже шаталась по лесу. Она бы поаукала, чтобы приблизить злую нечисть, только голос её забрали, как забирают подарки в наказание. А всё, что имела Каталина, отродясь ей не принадлежало. Даже голос, даже собственное тело. Но хотя бы смертью своей она ещё могла распорядиться.

Упав в очередной раз, Каталина совсем выбилась из сил и потеряла сознание. А когда очнулась, заприметила чёрные глаза. Не волчьи, не совиные, а человеческие — женские.

«Агнешка…» — хотела было произнести Каталина, но связки, конечно же, не послушались.

Она лишь утробно замычала. А черноокая девица скользнула по тьме беспрепятственно, и даже рослое вековое древо её не остановило — дева прошла его насквозь, как воздух проходит по чистому полю. Она повернулась к Каталине и протянула свою серебристо-серую ладонь.

«Идём», — ласково позвала она не звуком, а одной лишь мыслью, но Каталина её услышала и послушалась.

Поднялась с мёрзлого лесного настила, взяла за руку. Боялась, что пальцы её пролетят в пустоту. Но неожиданно бестелесное существо будто бы затвердело. Каталина ощутила хрупкую, но осязаемую руку — не из плоти, а будто из фарфора или тонкой кости. И была та рука прохладной и гладкой, почти невесомой.

«Идём», — снова поманила девушка.

Чёрные волосы её устлали полностью плечи и спину, некогда цветной сарафан выцвел до полностью белого цвета. Она шла, как и Каталина, босая, однако её ноги ничуть не ранились. Длинные белые одежды не задевали ветвей.

Они шагали вместе, рука об руку, один шаг за другим. И лес точно расступался перед ними, точно выказывал почтение. Или, может, боялся?.. Хотя чего бояться лесу? Он ведь каждого в мире сильнее. Лес не боится ни Солнца, ни Луны, ни Ветра. Лишь сами горы могу тягаться с ним в силе. Но такой битве никогда не произойти. Оттого лес и горы жили испокон веков в долгом, молчаливом мире, плавно перетекая друг в друга, а порой и соединяясь, как суженные на брачном ложе.