Книга Дочь мольфара, страница 36 – Ри Даль

Она… Она — Агнешка — погубила бессмертную душу пречистой Каталины. Она совратила и опутала.

Она повинна во всём.

— Кто ты есть, грязь?! — вопил святой отец, крестясь за разом, но уже чуя, что и это уже не в помощь ему.

Ничто не в помощь. Дьявол ворвался в его дом. Дьявол сотрясал стены своим бесовским хохотом.

— Я — дочь твоя. Каталина. Али не признаёшь меня? — издевательски отвечала Каталина, по-лисьи щуря томные веки. — Али из ума ты выжил, старый развратник?

— Замолчи! Замолчи, проклятая!

И снова грохотал смех. Снова гасли все свечи, сколько ни зажигай.

Руки уже не держали, ноги уже не стояли, голова уже кругом шла. А Каталина знай своё дело — смеялась.

— Именем Господа!.. — вскричал отец Тодор. — Приказываю тебе!..

— Себе прикажи, обрубок! — загоготала Каталина. — Твои фокусы не святы и не угодны никакому богу! Ты — гнильё! Ты — чернь, чернее самого чёрного из всего сущего на земле! — она двинулась на отца, вмиг прекратив смеяться. — Ты — позор людского рода! Ты — первейший грешник!

— Сгинь! Сгинь! — Тодор кинулся за дверь и сию же секунду затворил её за собой, привалился плечом, ожидая, что нечисть станет выламывать запор.

Однако Каталина опять наградила все его страхи своим мерзким, убийственным смехом.

Весь в поту и в жиру, отец Тодор слушал, как та, что была ему дочерью, посылает ему новую ругань из комнаты. В бранности она теперь могла бы соревноваться с любым деревенским мужиком. И понятно, кто научил её всем этим словам.

— Оставь её! Оставь! — подскочила Ксилла, падая ниц на колени перед супругом. Принялась расцеловывать подол его рясы, биться лбом об пол. — Оставь её! Не тронь! Меня убей, а её не тронь!

Отец Тодор обошёл жену, не задев.

По вискам ухало. В горле саднило. Тьма в глазах мешала видеть.

Это всё она — Агнешка… Агнешка…

— Отче, смилостивись!.. — неустанно просила матушка.

Как же быть?.. Куда податься?.. С кем держать совет, если даже священные регалии этой твари все ни по чём?..

— Сторожи её тут, — велел отец Тодор. — Чтоб ни шагу из дома ни одна из вас не ступила! Иначе обоим — смерть!

Он пригрозил безо всякого лукавства, и Ксилла поняла это. Закивала согласно, поползла к запертой двери и приникла к ней, гладя трясущейся рукой по полотнищу.

Лучше уж она будет сторожить живое дитя взаперти, чем закапывать в землю мёртвое.

С трудом поднявшись на ноги, отец Тодор вышел вон из хаты. Его путь лежал через полдеревни — к дому головы.

На счастье, Шандор оказался на месте и приветливо встретил гостя. Но настроение его враз переменилось, когда он заслышал разумения святого отца.

— Не пойму я, — хмурился Шандор. — Не ты ли сам говорил, пущай живёт?

— Злодеяния её уже всякие границы попрали! — настаивал священник. — Как теперь людям в глаза смотреть, коль у нас такое беспутство кругом?!

— Какое беспутство, отец? — голова тяжело опустился на скамью.

Тодор продолжил стоять, будто брезговал присесть в чужом доме.

Не нравился деревенскому старосте такой разговор. Ох, не нравился…

И отец Тодор, положа руку на сердце, совсем уже нравиться перестал. Странно он повёл себя со спасённой дочерью. Иной бы радовался да пировал, а Тодор злыднем кипел, будто самого его бесы в лоб клюнули.

— Настоящее беспутство, — заявил священник. — Агнешка с отцом её пакостником порчу наводят!