Книга Белая ведьма для алого дракона, страница 24 – Рина Мадьяр

— Следуйте за господином, — спохватился Годрик довольно быстро. — О зале я позабочусь. У вас есть что ему передать.

Слова Годрика встряхнули меня. Он был прав. Скандал с гобеленами — лишь верхушка айсберга, и сейчас, пока гнев Эррона был направлен на сестру, — лучший момент вскрыть главную рану.

Я кивнула Годрику в знак благодарности и, подобрав полы платья, почти побежала вслед за удаляющейся спиной герцога. Его плащ развевался за ним, как темное знамя.

— Ваша светлость! — окликнула я его, едва догнав в длинном коридоре, ведущем в его покои.

Он остановился, обернулся. Его взгляд, все еще отстраненный и холодный, вопросительно скользнул по мне. Ни нетерпения, ни одобрения — лишь ожидание.

— Прошу прощения за беспокойство, — я слегка запыхалась, не столько от бега, сколько от напряжения. — Но есть дело куда более важное, чем испорченные гобелены. То, о чем я писала вам в письме. Если вас не затруднит… проследуйте со мной в кабинет. Там есть кое-что, что вы должны увидеть.

Он молча смотрел на меня несколько секунд, и мне показалось, что в глубине его золотистых глаз что-то мелькнуло — искра интереса? Нет, скорее, оценка. Оценка моей настойчивости.

— Веди, — коротко бросил он и жестом показал, чтобы я шла первой.

Дорога до кабинета показалась вечностью. Я чувствовала его присутствие за спиной. Мощное, безмолвное, давящее. Воздух между нами казался густым и наэлектризованным.

Я ловила себя на том, что прислушиваюсь к его шагам, ровным и тяжелым, и пыталась выровнять дыхание.

Войдя в кабинет, я провела его к своему большому столу. Горшок с белыми цветами на углу будто встрепенулся от его появления.

— Вот, — я отодвинула стопку уже разобранных отчетов и достала из потайного отделения в книге те самые листы. — Это лишь часть. Счета ювелиров, оплаченные из фондов на ремонт башен, закупку фуража и выплату жалования гарнизону. Все они на имя леди Изабеллы.

Я выложила на стол лист за листом. Сначала счета с печатями мастерских. Затем свои выкладки, где я свела в колонки суммы, даты и фонды, из которых они были незаконно изъяты.

Всё чётко, ясно, неопровержимо.

Эррон не сел. Он стоял рядом, склонившись над столом, его высокая фигура заслоняла свет от окна. Он молча брал каждый лист, изучал его своим пронзительным, быстрым взглядом, откладывал в сторону и брал следующий. Его лицо оставалось совершенно невозмутимым. Ни тени гнева, ни удивления. Лишь легкое напряжение в уголках губ и сосредоточенность во взгляде.

Я стояла рядом, стараясь дышать ровно и наблюдая за ним. Он был так близко. Я могла различать тонкие пряди его огненных волос, чувствовать исходящее от него тепло и едва уловимый запах кожи, холодного металла и дорогого мыла. Его концентрация была почти осязаемой. И его молчание давило и завораживало одновременно.

Он просмотрел все. Отложил последний лист. Выпрямился во весь свой внушительный рост. Его взгляд наконец поднялся на меня. В нем не было ничего, кроме холода.

— Хорошая работа, — произнес он.

Его голос был низким, бархатным, и эти два простых слова, сказанные тембром, от которого по коже побежали мурашки, прозвучали как высшая похвала.

— Четко. Доказательно.

Мое сердце бешено застучало, видимо, желая вырваться из груди ему навстречу. Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова.