Книга Белая ведьма для алого дракона, страница 48 – Рина Мадьяр

Эти уроки были непохожи ни на что, что я могла представить. Не было ни волшебных посохов, ни заклинаний на древних языках. Была лишь суровая, почти военная дисциплина и его неумолимая воля.

Мы начинали с самого простого дыхания. Сидя друг напротив друга, в полной тишине, мы просто дышали. Ровно. Глубоко. Он следил за каждым моим вздохом, и если я сбивалась, его голос, холодный и четкий, возвращал меня:

— Сосредоточься. Воздух это проводник энергии. Ты должна чувствовать его движение.

Потом мы перешли к кувшину. Я снова и снова должна была находить внутри себя тот источник тепла и света, собирать его в воображаемый сосуд и удерживать. Сначала у меня ничего не получалось. Сила вырывалась наружу при малейшей потере концентрации. То чернильница на столе прорастала мхом, то перо в моей руке пускало зеленые побеги, а из щелей в полу тут же пробивалась трава.

Эррон не ругал меня. Он просто смотрел на эти проявления моей неудачи с оценивающим взглядом и говорил со мной спокойно.

— Снова. Сильнее. Воля, Линель. Магия это не чувство. Это инструмент. А воля это рука, что держит его.

И что самое удивительное я слушалась. Его присутствие, его непоколебимая уверенность действовали на меня лучше любого успокоительного. И мне это невероятно нравилось, ведь я словно открыла для себя новую сторону в холодном и, казалось, чужом мужчине. Под его пристальным взглядом мне постепенно удавалось удерживать контроль все дольше и дольше. Минуту. Пять. Десять.

Однажды, после особенно удачной попытки, когда я продержалась почти четверть часа, не дав жизни прорваться ни в одном уголке кабинета, он молча кивнул. И в его глазах я увидела нечто вроде гордости. Скупой, сдержанной, но настоящей.

— Теперь ты готова, — произнес он. — Чтобы учиться по-настоящему.

Учительница прибыла через два дня. Ее звали матушка Илэйн. Это была худая, жилистая женщина лет шестидесяти, с седыми волосами, убранными в строгую косу, и глазами цвета весенней листвы, которые видели больше, чем следовало. Она была одета в простое, но добротное платье из некрашеного льна, а из вещей при себе имела лишь холщовый мешочек с травами и посох из причудливо изогнутого орешника.

Эррон представил нас в той самой оранжерее, которая уже пришла в относительный порядок, но все еще выглядела невероятно пышной.

— Матушка Илэйн, — сказал он, — лучшая целительница и травница во всем Восточном нагорье. Она согласилась стать вашей наставницей.

Я ожидала увидеть почтенную и строгую даму, но Илэйн, едва взглянув на меня, улыбнулась такой теплой, лучистой улыбкой, что вся моя нервозность мгновенно улетучилась.

— О, дитя моё, — ее голос звучал как шелест листвы, тихо и умиротворяюще. — Какая буря в тебе. Какая дивная, прекрасная буря.

Она обошла меня вокруг, не скрывая любопытства.

— Герцог говорил, что ты не контролируешь свой дар. Но он ошибается. Ты контролируешь его именно так, как должно в твои годы и с твоей силой. То есть всем своим существом. Просто твое существо пока что это сплошная эмоция. Мы научимся направлять ее, а не запирать. — Она бросила взгляд на Эррона. — Ваши уроки воли, ваша светлость, бесценны. Но теперь позвольте мне показать ей другую сторону силы. Не сжимать кулак, а раскрывать ладонь.

Эррон, к моему удивлению, лишь молча кивнул и удалился, оставив нас одних.