Книга История Натаниэля Хаймана, страница 65 – Арм Коста

— Вы живёте один? — спросил я, и от этого неделикатного вопроса мне стало стыдно.

Куда разумней было бы молчать, но чёртово журналистское вынюхивание взяло верх над воспитанностью.

— А что, так заметно?

Я издал какой-то нечленораздельный звук, засмеялся, но не утратил уважения Натана.

— Нет, что вы, мсье Хейм, — быстро возразил я.

— Ну и славно. Знаете, что мне в вас нравится, друг мой?

— Что?

— Если вы решились что-то сказать или сделать — вы делаете это, не боясь, и заранее готовитесь принять последствия.

— Мне особо бояться нечего… — сказал я с непонятной грустью. — Работа у меня спокойная. Невеста благополучная. Машина надёжная.

— Ваш друг Серж Тард, кто он? — вкрадчиво спросил Натан.

«Кто он?» — повторил я мысленно.

И, вставая со скамьи, я вдруг осознал, что Серж Тард, друг моего детства, — единственное и самое дорогое, что у меня есть. Вот кто он — мой единственный настоящий друг.

Лучи парижского солнца на небе окончательно померкли, из зарослей потянуло вечерней свежестью, и это пошло мне на пользу. Я сделал глубокий вдох и принялся рассказывать о Серже. Странновато, что Хейм заинтересовался его персоной, но о Серже я могу говорить целый день без умолку.

Моя память — это дикий зверь, не знающий границ и запретов. Он перескакивает с одного на другое, выхватывая яркие детали, но может упустить важное. Я вспоминал и рассказывал, как делил со своим другом и неизбежную грусть, и настоящую радость, и пирожок, и гроздь винограда.

— В школе я частенько попадал в передряги. Моим союзником и защитником был только Серж, он помогал мне не увязнуть в неудачах. Иногда кулаками, иногда с помощью сложных диалогов с моими обидчиками Серж останавливал любую агрессию. Мы сдружились, когда нам было по восемь. Серж был «монолитом» — крепким, невероятно умным и справедливым мальчишкой, стоящим не только за себя, но и за меня, за что я буду благодарен ему до конца своих дней. Так вот, мы не знали, куда себя деть, и занимались разными глупостями, как все дети. Шли года. Ни один из нас не изменял себе — Серж остался сильным и энергичным, а я… я скорее мечтатель и фантазёр.

— Ваша дружба очень похожа на настоящую, хотя со стороны вы с мсье Тардом кажетесь совершенно разными, ничем не связанными людьми.

— Но он до сих пор оберегает меня от множества ран и ошибок, набивающих болезненные шишки, и никогда не сходил с долгой трассы верной дружбы и доверия.

Не знаю, рассчитывал ли Хейм на такую предельную откровенность.

— Знаете, дорогой мсье Рууд, вы — счастливый человек, потому что среди глупых канареек, хитрых волков и глупых баранов вы отыскали на редкость мудрого и гордого льва.

— Который творит добрые дела, — добавил я.

— Я не берусь судить людей, чтобы самому не оказаться на скамье подсудимых, но мне сдаётся, что мсье Тард — азартный игрок, не выносящий критики, не так ли?

— Верно, потому что критика унижает человека, заставляет сомневаться в своих силах, талантах, правоте. Думаю, никто, даже самый злостный враг, не имеет права обрезать нам крылья.

— Для этого мсье Тард наверняка хладнокровно борется с критиканами и соперниками?

— Это естественно для его характера, он отгоняет все возможные причины неудач и раздражений.

— Как мне кажется, он замечательный человек.

— Всё хорошее в нём — заслуженное. Он, сердца не жалея, развивает и делает свою жизнь лучше, чего не скажешь обо мне.