Книга История Натаниэля Хаймана, страница 83 – Арм Коста

Взгляды Авелин и Сержа сошлись на мне. Но в глазах Авелин была какая-то тяжкая печаль. Она медленно взяла руку Сержа и вздохнула.

— Наверное, вашего друга не будет сегодня? — мягким голосом спросила она. — Прошло уже больше часа!

Я занервничал.

— Ну, так что же, старина? — нетерпеливо поинтересовался Серж.

— А-а, — задумчиво протянул я, поскольку не нашёлся, что ответить сразу на два вопроса. — Странно, приехав к вам, я был уверен, что мсье Хейм уже тут. Наверняка произошло что-то нехорошее…

Теперь Авелин застыла, словно прислушиваясь к своему сердцу, и не обращала внимания на мужа. Сердце не смеялось… оно злилось, раздражалось, нервничало. Билось глухо и прерывисто.

— Да ладно, — сказал Серж с оптимизмом, — не выдумывай чепухи! Что может случиться с такой замечательной личностью?

Авелин посмотрела с надеждой: мол, дважды одного человека не теряют. Второй раз лишиться Натана Хейма она не сможет.

— А вот и он! Лёгок на помине! Приехал всё-таки! — воскликнул Серж, подходя к окну. — С ума сойти, Доминик, он ездит на Ferrari Testarossa?

Во дворе дома Сержа Тарда, под ярким светом фонарей пел свою страстную песню мотор великолепной машины.

— Божественная, — жалобно вымолвил Серж.

— Она его любимая, — подойдя к Сержу, заметил я.

Он удивился. О, как его взволновала эта машина!

— Одна из тринадцати! — доброжелательным и немного горделивым тоном уточнил я, тоже посматривая в окно.

— Скольких? — недоверчиво спросил Серж.

«Нужно ли было говорить ему об этом?» — подумал я. Казалось, что мой друг сейчас взорвётся от распирающего его интереса.

— В его гараже, за исключением этой, стоит двенадцать машин, я их видел собственными глазами. И эта куколка — его любимая.

Серж скорчил забавную гримасу. Тут горничная открыла дверь господину Хейму. Я заметил, что Авелин отхлебнула большой глоток вина, видимо, чтобы успокоиться. Сейчас она точно была напугана, и страх с каждым мгновением усиливался. Авелин встала и направилась с нами в прихожую. Взглянув по пути на фотографию дочери, она сладко улыбнулась ей.

Натан Хейм вёл себя как обычно: сдержанно, учтиво, словно на великосветском приёме.

Он не собирался рассказывать всем присутствующим историю «одной болезни» к жене моего друга, не собирался драться с Сержем или бросаться в объятия Авелин. Это был человек великого ума, умеющий обуздывать свои страсти.

Тут по ступенькам сверху сбежала Мишель. Увидев нового гостя, она с любопытством посмотрела ему прямо в лицо.

— Мадам, простите, — виновато сказала гувернантка, — боюсь, Мишель страдает бессонницей, а точнее, детской хитростью, она категорически отказывается засыпать!

Встречу Натана Хейма с Авелин можно было бы описать парой предложений. Действительно, Авелин искрила в его присутствии, хотя всячески пыталась сосредоточиться на дочери, успевшей обнять ногу мсье Хейма. Поразительное спокойствие и непунктуальность гостя ничуть её не задевали.

Натан машинально рассматривал дом, обводил глазами фотографию Мишель, которую он уже успел назвать принцессой. Девочка была на вершине блаженства, поскольку Хейм подхватил её на руки, и довольно болтала босыми ножками.

Я и Авелин стояли, как солдаты побеждённой армии в поле, несколько минут показались нам веком. Холодность Натана Хейма к Авелин немного насторожила меня. Казалось, Авелин хочет упрекнуть гостя в чёрствости.