Книга Бестолочь, страница 36 – Патриция Хайсмит

— И все еще здорово играет, — сказала Элли. — Не будь она женщиной, наверняка смогла бы найти место в каком-нибудь струнном оркестре, который выступает в ресторане или другом заведении, но кто станет подписывать контракт с женщиной, да еще в таком возрасте? Плохо, правда?

Уолтер попытался представить себе Клару, которая настолько о ком-то печется, что навещает его (или ее) из жалости или дружбы; попытка не удалась. Плечи Элли под белой блузкой казались такими нежными, что ему безумно захотелось ее обнять. А если попробовать? Она либо отзовется, либо нет. Либо отзовется, либо останется совсем равнодушной, и он ее больше не увидит. Уолтер решил: если нельзя обнять ее за плечи, на кой черт ему продолжать себя мучить, встречаясь с нею? Рука его сперва легла на спинку тахты, а оттуда соскользнула ей на плечи. Она искоса на него посмотрела и припала к нему головой. Желание, наподобие виноградной лозы, опутало его тело. Они одновременно повернули головы и поцеловались. Поцелуй был долгим, но вдруг она высвободилась из его объятий, встала, прошла на середину комнаты. Там она обернулась и поглядела на него с широкой неуверенной улыбкой:

— И чем же все это должно закончиться?

Он было пошел к ней, но вид у нее был слегка испуганный, а может, встревоженный, поэтому он остановился.

Она медленно удалилась на кухню. Ее тело, облаченное в юбку и блузку, казалось ему очень юным, юным в своем притворном равнодушии. Она потрогала бутылку с шампанским.

— Если положить в стакан лед, вполне сойдет, — сказала она. — Вы не против?

— Нет.

Она снова посмотрела на него застенчивым и радостным взглядом.

— Для шампанского я неподходяще одета. Можете подождать минут десять? Вот бокалы. У меня только такие, старомодные.

Она вручила ему бокалы, а сама пошла в комнату и вытащила из чемодана что-то белое. Затем она заперлась в ванной.

Уолтер услышал шелест душа. Он бросил в стаканы лед и поставил их вместе с бутылкой на крышку чемодана. Душ все шумел, и Уолтер решил налить себе еще виски, но передумал.

Элли появилась босая, в белом купальном халате.

— Нужно надеть самое лучшее платье, — заметила она, роясь в чемодане.

— Не нужно ничего надевать.

Халат был махровый; Уолтер вдруг вспомнил, что Клара ненавидит махровые вещи.

— Хорошо бы, вы и его сняли, — сказал он.

Она пропустила замечание мимо ушей, и для Уолтера это было самым волнующим ответом из всех возможных.

— Откройте шампанское.

Она уселась на пол у чемодана, прислонившись спиной к тахте.

Уолтер извлек пробку и разлил шампанское, которое они молча пригубили. Он успел выключить верхний свет, им хватало того, что проникал из кухни. Ступни у нее были очаровательные, гладкие, узкие, такие же загоревшие, как ноги. Они не гармонировали с ее руками. Он налил еще шампанского.

— Неплохо, правда?

— Неплохо, — отозвалась она и поудобнее оперлась спиной о тахту. — Чудесно. Бывает, что мне нравится беспорядок. Сегодня как раз такой случай.

Он встал и расстелил на полу зеленое одеяло.

— Жестковато на голом, — заметил он.

Она легла на одеяло животом, положив щеку на руку и глядя на него снизу вверх. Он примостился рядом, тоже на одеяле. Казалось, шампанское в бутылке никогда не иссякнет, как вино в сказочном кувшине.

— Хочешь раздеться? — спросила она.

Он разделся и развязал пояс у нее на халате. Кожа у нее была удивительно нежная, грудь под его рукой — нежнее пуха. Он действовал очень неспешно, очень осторожно, чтобы не причинить ей боли: одеяло одеялом, но на полу было жестко. Однако Элли не обращала на это внимания, и он тоже забыл про пол. Тем не менее на какой-то миг сознание его словно включилось, и он подумал, а был ли у нее когда-нибудь такой же хороший любовник? Ему казалось, что они уже много раз занимались любовью и это им никогда не прискучит, до самой смерти. И что Клара — просто тень по сравнению с Элли.