Книга Бестолочь, страница 87 – Патриция Хайсмит

— Прости за вчерашнее, Элли, — произнес Уолтер. — Я вел себя очень грубо. Я хочу сказать, что клянусь в том, о чем ты меня просила. Клянусь тебе, Элли.

На том конце последовало долгое молчание.

— Хорошо, — наконец ответила она очень тихо и очень серьезно. — Когда ты такой, с тобой невозможно разговаривать. Ты выставляешь себя в плохом свете, много хуже, чем на самом деле. Можно подумать, ты воюешь против чего-то, что наводит на тебя слепой ужас.

В самом ее тоне чувствовалось, что она ждет от него новых оправданий и утверждений о невиновности, ждет, чтобы он опять стал разубеждать ее с самого начала. Он по-прежнему улавливал в ее голосе нотки сомнения.

— Элли, я очень сожалею о вчерашнем, — сказал он спокойно. — Больше такого не повторится. Господи Боже ты мой!

Снова молчание.

— Мы сегодня увидимся, Элли? Ты можешь приехать ко мне пообедать?

— До восьми я занята на репетиции.

Уолтер вспомнил, что в школе начались репетиции спектакля к Дню Благодарения.

— Тогда после. К восьми я заеду за тобой в школу.

— Ладно, — не очень охотно согласилась она.

— Элли, в чем дело?

— Мне кажется, ты ведешь себя как-то странно, в этом, очевидно, все дело.

— А мне кажется, что ты ищешь в этой истории то, чего в ней нет! — возразил Уолтер.

— Ну вот, опять. Уолтер, меня нельзя упрекать за то, что я задаю свои простые вопросы, после того как вчера я встретилась с таким типом, как Корби…

— Корби спятил, — перебил ее Уолтер.

— Если Корби тебя и вправду расспрашивает, я не понимаю, зачем тебе нужно врать мне об этом. Эдак ты любого заставишь подозревать, что действительно пытаешься что-то скрыть. Ты не можешь упрекать меня за то, что я задаю простые вопросы, когда такой человек, как Корби, обрушивает на меня версию, в которую сам, судя по всему, верит и которая, возможно — не вероятно, а только возможно, допустима, поскольку не противоречит известным фактам, — закончила она тоном спорщика.

Уолтер подавил рвавшийся с языка ответ и уже в следующую секунду лихорадочно искал слова, способные развеять ее подозрения, удержать ее, потому что чувствовал — она ускользает.

— Версия Корби невозможна, — начал он ровным голосом, — потому что я не мог совершить то, что мне инкриминирует Корби, а затем околачиваться четверть часа на стоянке, расспрашивая всех и каждого, где найти убитую мной женщину!

Она молчала. Он понимал, о чем она думает: ну вот, он опять завелся, а что толку?

— Значит, до встречи, — сказала она. — В восемь.

Он хотел потянуть разговор, но не знал, как это сделать.

— Хорошо, — произнес он, и они повесили трубки.

Задержавшись на углу, Уолтер поискал глазами Корби.

Какой-то старик пересек улицу, ведя за руку ребенка. Булыжная мостовая, казалось, впитала в себя всю грязь песчинок, времени и греха, как и окружающие покрытые пятнами здания. Уолтер свернул в нужном направлении и остановился, уставившись на лошадь с продавленным хребтом, которая тащила повозку с пустой тарой. Еще не поздно позвонить, подумал он. Сперва он собирался так и сделать, но испугался, как бы Киммель не отказался от встречи или не повесил трубку, услыхав его голос. Уолтер пошел дальше. Книжная лавка находилась на этой стороне улицы. Уолтер миновал магазинчик с выставленными в окне обивочными материалами, занюханную мастерскую по ремонту ювелирных изделий и увидел выступающую на тротуар витрину лавки Киммеля.