Книга Превращения Арсена Люпена, страница 257 – Морис Леблан

– Ну-ну, мне кажется, вы теперь вполне ясно оценили ситуацию. Тем лучше! Подумайте сами: кому может прийти в голову, что богатая мадам Ассерман носит фальшивые жемчуга?! Ни одной из ваших подруг. Ни одному из ваших друзей. Таким образом, это станет двойной вашей победой: вы вполне законно сохраняете за собой мужнее состояние, ну а колье все окружающие будут считать подлинным. Очаровательно, не правда ли? Разве жизнь не кажется вам теперь такой же прекрасной, как прежде, – бурной, разнообразной, забавной, благосклонной… короче говоря, той, где можно позволять себе все те очаровательные безумства, на которые женщина ваших лет имеет полное право?!

Но в данный момент Валери не имела никакого желания пускаться в эти «очаровательные безумства». Она испепелила Джима Барнетта яростным, ненавидящим взглядом, встала, выпрямилась с достоинством великосветской дамы, вынужденной покинуть чужую, враждебную гостиную, и удалилась.

Мешочек с жемчугом она оставила на столе.

– Так вот каковы порядочные женщины! – промолвил Барнетт с благочестивым возмущением, скрестив руки на груди. – Супруг лишает ее наследства в наказание за измены… а она нарушает его последнюю волю! Супруг составляет завещание не в ее пользу… а она его подменяет! Нотариус… ну, с ним она справится шутя! Старые кузины… этих она обездолит! Какая мерзость! И какая прекрасная роль отведена тому, кто восстанавливает справедливость, наказывает виновных и всё расставляет по своим местам!

С этими словами Джим Барнетт вернул жемчужное колье на законное место, иначе говоря, на дно своего кармана. Потом, завершив туалет, сунул в зубы сигарету, вставил в глазницу монокль и покинул агентство «Барнетт и К^о».

В дверь постучали. Господин Барнетт (агентство «Барнетт и К^о»), дремавший в кресле в ожидании клиентов, крикнул:

– Входите!

И, едва увидев пришедшего, сердечно воскликнул:

– А, инспектор Бешу! Очень мило с вашей стороны, что вы нанесли мне визит! Как поживаете, дорогой друг?

Инспектор Бешу ни обликом, ни манерами не походил на типичного агента Сюрте. Он стремился выглядеть как можно элегантнее: его брючные складки были отглажены до остроты ножа, галстук повязан в высшей степени тщательно, а накрахмаленный пристежной воротник стоял колом. Он был бледен, долговяз и худощав, зато его длинные руки с бугристыми мускулами казались позаимствованными у чемпиона по боксу и выглядели весьма неуместно при этом тщедушном теле боксера веса пера. Он очень ими гордился, и с его моложавого лица никогда не сходило самодовольное выражение. Но взгляд у него при этом был острый, недоверчивый.

– Я тут проходил мимо, – сказал он, – вспомнил ваши неизменные привычки и подумал: «Ага, в это время Джим Барнетт должен быть у себя. Так не зайти ли мне…»

– …чтобы спросить у него совета? – закончил Джим Барнетт.

– Э-э-э… можно и так сказать, – признался инспектор, которого неизменно поражала проницательность Барнетта.

Однако он все еще колебался, и Барнетт ему помог:

– Ну, что там у вас? Похоже, сегодня дело очень уж сложное?

Бешу в сердцах стукнул кулаком по столу (а сила его удара вполне соответствовала мощи того сокрушительного рычага, коим являлась его ручища):

– В общем, да… хотя я еще не решаюсь… Барнетт, нам с вами уже трижды довелось распутывать сложные дела – вам в качестве частного детектива, мне как инспектору полиции, и все эти три раза я констатировал, что люди, прибегавшие к вашей помощи, – как, например, баронесса Ассерман – расставались с вами с некоторой… э-э-э… неприязнью…