Книга Красная лилия, страница 97 – Ян Мортенсон

Он уже успел запастись рюмкой водки, и Стина недовольно смотрела на него через стол. «Лучше поостерегся бы, — подумал я. — Он знает, что может случиться, если он сорвется. Возможно, она расскажет свою маленькую тайну. Ту, которую знают только они вдвоем. И Бенгт Андерссон».

С полной тарелкой в одной руке и рюмкой «Лёйтенс Аквавит» в другой я угодил в угол софы рядом с Бенгтом. Говорить с ним мне не особенно хотелось, но оставалось единственное свободное место, когда я пришел из кухни.

— Я случайно попал сюда, — сказал он, словно пытаясь объяснить, почему сидел здесь.

— Да? — удивился я.

— Мы с Уллой столкнулись в «НК» как-то после обеда, и она пригласила меня. Хотя не стоило мне приходить.

— Почему?

— Потому что я продолжаю верить, что они ошиблись, — грустно ответил он и взглянул на меня.

— Кто они?

— Полиция, конечно.

Я разложил салфетку на коленях, подтянул к себе тарелку, а высокую рюмку с водкой поставил в пределах досягаемости у серебряной вазы с красными тюльпанами.

— Хотел бы дать тебе совет, — я медленно и методично готовил себе бутерброд: вэстерботтенский сыр на хрустящем хлебце. К нему чуть-чуть «Лёйтенса», и никакая французская кухня не сравнится с этим. — Оставь все это. Ты ничего не сможешь больше сделать. Да и я тоже. Я понимаю, ты думаешь, что они ошибаются. Где-то в глубине души — я тоже. Но ты знаешь одну вещь?

Он вопросительно посмотрел на меня.

— Все это потому, что мы хотим, чтобы они ошибались. Мы хотим, чтобы не Сесилия убила Густава и чтобы она не кончила жизнь самоубийством. Разница лишь в том, что полиция знает. В их распоряжении неслыханные ресурсы. И людские и технические. Врачи, лаборатории. Все. А чем располагаем мы? Нашей интуицией. Нам кажется, мы верим. Но этого недостаточно, — я серьезно посмотрел на него и вдруг понял, что просто повторяю аргументы Калле Асплюнда. Примерно так обычно говорил он, когда я приставал к нему со своими теориями.

Бенгт вздохнул, пожал плечами.

— Возможно, ты прав, — сказал он наконец. — То, что случилось с Сесилией, имеет отношение к моему раненому «ego»^[20], — и он иронически улыбнулся. — Человек, которого я люблю, не может, конечно, покончить с собой. Чего ей не хватало? — Он снова улыбнулся, но уже без иронии, а горько, с отчаянием, и мне показалось, что он сейчас расплачется.

— Но у тебя же нет водки, Бенгт, — Улла стояла перед нами у стола. — Скажи, что ты хочешь, и я принесу.

— Старое шведское наказание спиртным, когда младшего невинного юношу старший товарищ заставляет выпить, — крикнул Йенс с дивана напротив нас. — Типичный случай.

Все рассмеялись, а я искоса взглянул на Андерса. Ему было явно невесело. Но тут он заметил, что я смотрю на него, кисло улыбнулся и поставил рюмку на стол.

«Ему-то известно, куда может завести наказание спиртным, — подумал я. — Разве он не был на взводе, когда переехал старую женщину? Разве парни не распили бутылку „Эксплёрер“ в честь выходных перед началом муштры на казарменном дворе в то жуткое ветреное утро?»

Кстати, о казарменных дворах. Я посмотрел на Габриеля, только что вернувшегося из второго рейда на кухню. Его глаза сверкали. Наполненная до краев водкой рюмка балансировала на тарелке. Еще один, не пренебрегший божьей милостью. Он тоже имел повод почувствовать облегчение после смерти Густава. Не поэтому ли он спустил колки, увидев водочные бутылки? Или это просто старая привычка?