Книга Девушка из Монтаны, страница 48 – Грейс Ливингстон Хилл

Затем повернулась к Элизабет и добавила:

– Кто войдет в эту дверь, уже никогда не выйдет обратно. Ты попалась, милочка.

В голосе ее прозвучала горечь и жалость к себе. Элизабет это почувствовала, выхватила пистолет и направила на девушек. Те были поражены: они не привыкли к виду женщин с пистолетами.

– Откройте дверь, или я вас здесь перестреляю! – крикнула Элизабет.

В этот миг она услыхала, что кто-то спускается по лестнице, и кинулась назад в комнату, в которой, как она помнила, были открыты окна. На них стояли проволочные сетки, но она схватила стул, швырнула в окно и выскочила на улицу, не обращая внимания на пытавшиеся удержать ее руки. Впрочем, руки не особенно и старались, их обладательницы были изрядно напуганы видом готового выстрелить пистолета.

Ей хватило секунды, чтобы отвязать коня и вскочить на него, а затем она помчалась по улице города со скоростью, дозволенной только миллионерам и автомобилям. Она, не вздрогнув, проскакала мимо первого встреченного ею авто. Глаза ее сверкали, рот был упрямо сжат, по щекам катились злые слезы, она гнала своего бедного коня, пока то одному, то другому полицейскому не пришло в голову попытаться ее задержать. Но ничто не могло прервать ее скачку, она обгоняла фургоны, экипажи, автомобили, трамваи, пока не вырвалась из водоворота большого города и снова не очутилась на открытом пространстве.

К вечеру она подъехала к небольшому коттеджу на симпатичной окраине. Стены коттеджа увивали розы, во дворе цвели старомодные цветы. На передней террасе в кресле-качалке сидела маленькая аккуратная старушка и вязала. От калитки к входной двери вела дорожка, от еще одной, боковой калитки вела другая дорожка, которая огибала коттедж.

Элизабет увидела эту картину и, пробормотав «Отче наш, прошу, укрой меня!», на полном скаку остановила коня на краю улицы. Соскочив и оставив коня тыкаться носом в забор, ибо под ним рос чудесный вкусный клевер, которым конь непременно полакомится, когда сумеет перевести дух, она взбежала по ступенькам и бросилась к ногам обомлевшей от удивления старушки.

– О, пожалуйста, прошу вас, позвольте мне побыть здесь несколько минут и скажите, что мне делать? Я так устала, мне было так страшно!

– Успокойся, дорогая моя, – сказала старушка. – Оставайся, бедное дитя. Сядь сюда, в это кресло, и хорошенько поплачь. Я принесу тебе воды и чего-нибудь поесть, а ты мне все расскажешь.

Она принесла воды, поднос с замечательными большими ломтями черного хлеба с маслом, щедрым куском яблочного пирога, сыром и стеклянным кувшином с молоком.

Элизабет выпила воды, но прежде чем приняться за еду, рассказала о своем ужасном последнем приключении. Ей самой с трудом верилось в то, что случилось, и, рассказывая, она лучше поняла, что произошло. Она слыхала о том, что на свете существуют плохие люди. Она встречала плохих мужчин, и однажды мимо их дома прошествовала женщина сомнительного характера. У нее было грубое лицо, и она могла пить и ругаться как мужчина. Но что грех может предстать в виде хорошеньких девушек и приятных, льстивых женщин, она и не ведала. И это на прекрасном, развитом Востоке! Уж лучше было оставаться одной в пустыне с риском, что ее догонит этот ужасный человек, чем проделать такой путь и узнать, что мир сошел с ума.