Книга Руны земли, страница 130 – Георг Киппер

– Эй, вадландцы, кто из вас здесь ходил? Куда это они направляются, где тут устье Олхавы?

Инги и Оттар вылезли на борт, всматриваясь в темную линию берегов. Когда-то отец здесь, на озере, просил Инги запомнить абрис кромки леса, чтобы в будущем он сам мог найти дорогу. Теперь он судорожно пытался понять, где же находится устье Олхавы, к которому, судя по всему, спешил корабль.

– Вижу! – Оттар перелез поближе к Хаварду и указал на далекий, еле видный распадок. Инги тоже разглядел его, но Оттар увидел это первым.

– Ага, ясно, им придется довернуть влево и потерять скорость либо прижаться к берегу… Обряжайтесь для пира, скоро нас начнут кормить стрелами! Да будет холодная ярость с нами!

Хавард отдал на время кормило и переоделся для встречи. Чем убедительней выглядишь, тем меньше крови придется проливать. Кольчуга с пластинами, поручи на локтях, шлем с прорезями для глаз, пока еще сдвинутый на затылок, нащечники еще не стянуты под челюстью, мягкий и невзрачный Хавард преобразился. Впередсмотрящий Льот, натянувший на кюртиль кольчугу, показывал стирману малейшие отклонения движения. Началась последняя гонка.

Инги похолодевшими руками стащил с себя хёттр и кожаную куртку, остался в льняной рубахе, шепнул оберегу Илмы слова, надел на себя стеганку, поверх нее натянул смазанную жиром кольчугу, завязал под горлом тесемки кольчужного ворота. Железные рукава закрыли его руки до локтей, железная юбка опустилась почти до колен. Перехватил запястья кольцами и кожаными ремнями, перепоясался широким поясом с бляхами, надел кожаный шлем. Тело томилось под тяжестью железа и страха. Сердце плавилось в груди, над тянущей пропастью в животе. Ладони покрылись холодной слизью. Он отер руки о рукава. Его тошнило, и он боялся, что все поймут, как ему страшно.

Вокруг так же сверкало железо, ложились в ладони рукояти секир и тяжелых копий, затягивались тесемки на штанах и воротах, перепоясывались ремни с ножнами и кольцами для оружия. Тело корабля прыгало на волнах, все переступали и задевали друг друга, как в медленной пляске. Шлемы лучших воинов впередсмотрящего Льота засверкали на носу корабля. Взгляд Льота, обращенный на корму, случайно задев глаза Инги, прошиб его до самых почек. Неужели тот понял все про его страх? Инги, стараясь медленно дышать, прижал ногой лук и с трудом натянул на него тетиву. Руки, наполненные холодной дрожью, еле слушались. Инги жестом попросил Хотнега вставить секиру в кольцо на ремне за спиной: говорить он не хотел, чтобы дрожь в голосе не выдала его. Кто там спрашивал, можно ли так заболеть перед боем? Перед вторым или третьим, может быть, и нет, но перед своим первым боем Инги хотел спрятаться от стыда за свой страх… Скорее бы кончилось это мучение!

Качаясь и цепляясь за снасти, Инги осмотрел своих друзей, перекосился, обнаружив на Тойво так и не перешитую куртку, сидевшую на нем колом, с сомнением посмотрел на пяток совсем небольших вендских копий под щитом у Хотнега. Эйнар сверкал кожаным шлемом с нашитыми пластинами и был так собран, что, казалось, забыл даже Ингигерд, исподлобья всматриваясь в приближающийся борт противника. Доски палубы накренились еще более, корабль Хаварда пошел наперерез противнику.

Сигнальщик, сгибая руки, подсказывал Хаварду направление, но хищный глаз Хаварда и сам следил за добычей. Высокий и загнутый ахтерштевень корабля был раскрашен, и даже резьбу на крайней бортовой доске уже можно было различить. Полосатый парус норвежцев был развернут почти вдоль штевня, и они тоже шли под жутким креном, соскакивая с волны на волну, сверкая досками обшивки до самого киля. Светловолосые головы время от времени выглядывали из-за раскрашенных щитов, сомнений не оставалось – это норвежцы.