Книга Руны земли, страница 146 – Георг Киппер

Ингигерд была в женском платье, темная ткань обволакивала ее тело, серебряное украшение сверкало на груди. Темные глаза на бледном лице не смотрели прямо, взгляд их был обращен вниз.

– Как он? – спросила она, не глядя Инги в глаза.

– Пока не вернулся, – проговорил тот, не вставая.

Она села напротив Инги и, слегка склонившись, положила руку на лоб Эйнара. Длинные пальцы скользнули по его лицу к губам, затем остановились на груди. Тишина длилась так долго, что служанки зашептались.

Ингигерд подняла осунувшееся лицо и коротко взглянула в глаза Инги. Озноб пробежал по его спине – он все понял. Инги оставил рядом с Эйнаром каннеле, они с Ингигерд вместе поднялись и вышли из риги. Ингигерд отослала служанок и пошла к реке. Инги понял, что она хочет поговорить наедине.

– Что теперь? – спросил ее Инги просто, словно они давно знали друг друга.

– Иногда стоит опасаться исполнения мечтаний, – Ингигерд тяжело вздохнула.

Они вышли за ограду и спустились к кораблям, прошли по берегу протоки мимо высоких штевней к простору основного водотока Олхавы.

Река неслась сквозь сумерки как бы беззвучно, но неумолчный шум заполнял все вокруг. Ветер, свирепствовавший утром, теперь почти стих, но над рекой он продолжал двигаться вслед течению воды. Ингигерд и Инги сели на серый ствол выброшенного еще весной дерева.

– Меня вела холодная жажда мести, с того времени как я тащила на себе Скули-ярла после разгрома у Алаборга. Я проплыла Аламери и шхеры Эйстрасалт, и все Восточное море до Гётланда, я искала своего дядю Сигмунда по всем долинам и фьордам Норвега, десятки раз нас могли прикончить отряды Харальда Косматого или его врагов, но я была счастлива все это время. Понимаешь?

– Ты была занята делом.

– Да, я хотела собрать людей и разбить Эйстейна, захватившего мой дом.

– Теперь уже скоро.

– Да, но что-то не так.

Холодная поверхность реки еще светилась, но берега уже были черны. Инги усмехнулся.

– Первая победа имела вкус эля, мяса и крови? Победа звучала визгом и плачем женщин? Победа была так грязна и некрасива, что хотелось блевать? – Он сказал то, что сам думал о вчерашнем. Ему было тошно.

– Не только, не только это… чтобы побеждать, мужчине надо быть зверем, и не всем удается быть зверем благородным, как Сигурд. – Ингигерд подняла голову, но говорить стала тише. – Там на реке, когда вы рассказывали про то дерево и про филина, затем на волоке, когда ты пел о древних временах, о Брюнхильд, я что-то вспомнила. Тебе сколько зим?

– Семнадцать.

– Мне тоже, но я тебя старше, как старше любая девушка твоего возраста.

– Это я понимаю, или думаю, что понимаю. Ты старше еще и потому, что ты дочь конунга.

– Это не так важно.

– Поколения предков, которых ты помнишь, делают тебя старше.

– И, возможно, мудрее, а возможно, нет. Но я – о другом. Помнишь, Брюнхильд добилась своего, исправив ошибочные клятвы и действия. Она не прожила жизнь с Сигурдом, но она взошла на костер, как истинная жена. Она почтила свою клятву, данную там, на берегу, в детстве, и, главное, она почтила свою любовь. Не месть, не право, не владение, а свое намерение и любовь. Есть такое слово… Но за ним для меня пока лишь ожидание. А мне уже семнадцать лет.

– Ты еще не любила?

Ингигерд взглянула в глаза Инги.

– Ты еще мудрее своего отца, – проговорила Ингигерд.